Что чувствует новоиспеченная мамочка, когда спустя несколько часов после рождения, её долгожданного ребёнка, появившегося на свет крепким, здоровым мальчишкой на 8/9 баллов по шкале Апгар, уносят в реанимацию? Наверное, я и сама с трудом могу ответить, что тогда испытала. Позже придет неонатолог и скажет, что у ребенка внутриутробная инфекция, но бояться нечего: сейчас ему дадут антибиотик. Предчувствие это было или нет, но по её каменному лицу я пойму – это начало конца.
Наш малыш родился в один из солнечных сентябрьских вечеров, когда небо было окрашено всей палитрой теплых красок. Я помню, как лежала спустя час после родов в родзале, писала мужу, звонила маме, тёте, а рядом лежал мой сладкий тёплый комочек. Я была самым счастливым человеком: я наконец встретилась с тем, кого любила уже на протяжении 9 месяцев с того самого дня, когда узнала, что в нашей жизни появится малыш. Самый красивый малыш. Это не та любовь, которую испытываешь к мужу. Это особая материнская любовь – ты любишь своего ребёнка просто за то, что он есть. Часы, проведённые с ним в палате, будут казаться вечностью, бесконечным счастьем.
После того, как малыша унесут в реанимацию, время будто остановится. Меня пускали к нему в ПИТ, разрешали постоять рядом, но я была там не к месту, всё время мешалась. Врачи боролись за него, не отходили ни на минуту. Когда я пришла в последний раз, мне аккуратно намекнули, что нужно попрощаться с ним: я стояла и гладила его ножку, уже никому не мешая. Тёпленький мальчик, уже не розовенький, а темно-синий, так как ему не хватало кислорода, весь в трубочках и проводах. Такой спокойный и такой родной. Умирающий мальчик и теряющая смысл жизни мама.
Еще на утреннем обходе дежурный врач весело зайдёт и спросит, почему я такая хмурая. Я отвечу:
— Мой ребёнок в реанимации, и я не знаю, что с ним. Меня не пускают.
— Не переживай, всё хорошо будет. Я сейчас закончу обход и схожу узнаю, вернусь и расскажу, что там.
Но она не вернется.
В 14:35 придёт другой врач и скажет: «Ну, в общем-то, всё». Мой мир рухнет. Кажется, часть этого мира так и останется в той палате, потому что я никак не могу пережить эту боль.
После того, как моего ангела не стало, меня не отпустили из больницы, велели пробыть там еще 2 дня. Со мной был муж, если бы не он, я бы не справилась ни тогда, ни в последующие недели – мне не хотелось жить. Два дня в больнице мне будет казаться, что я в аду: плачущие дети за стеной, трёхразовое, громкое, открывающее дверь в палату: «МАМОЧКА, вы будете кушать?!», пустой открытый кувез, который уберут только в день моей выписки… Только добрая медсестра с уколом «для сна» разбавляла этот ад.
Я выйду из роддома одна, без ребёнка, как в самом кошмарном сне. В этот же день я поеду хоронить сына в красивом костюмчике, который подготовила на выписку, положив ему сосочку и грызунок. Я получу свидетельство о рождении и о смерти. Две бумажки – счастья и всепоглощающей боли.
Малыш провёл с нами ровно 19 с половиной часов. За это время я успела сделать 21 его фотографию, но не успела его поцеловать: я смотрела на него и думала, что у нас вся жизнь впереди. Позже я буду целовать лишь эти фотографии, обливаясь горькими слезами и прося у нашего ангела прощения.
