Сердце бьется. И даже два
9 февраля 2017 года у меня были последние месячные. Эту дату я много раз называла врачам, и она крепко засела в голове. После трех потерь на ранних сроках мы наконец снова решились на беременность. Получилось со второго или третьего цикла — быстро и даже немного неожиданно. 5 марта я сделала тест, увидела слабую розовую полоску — и сердце мое вспыхнуло от страха и счастья. Так началась моя история.
Я сдавала анализы ХГЧ, гормоны — все было в пределах нормы. ХГЧ рос даже быстрее обычного, и это меня несказанно радовало и вселяло уверенность: малыш растет крепким и здоровым. Лишь ожидание первого УЗИ пугало своей неизвестностью, ведь предыдущие разы заканчивались сочувствующим взглядом врача и страшными словами “Сердце не бьется” или “Анэмбриония”. Поэтому в 8 недель я шла на УЗИ, как на экзамен, который до этого не удавалось сдать.
“Легла на кушетку, внутри все трепетало. На вопрос, бьется ли сердце, услышала ответ: «Да, и даже два».
Бесконечное счастье! Двойня! Подарок небес — за все наши потери, за всю боль и страдания. Дихориальная диамниотическая двойня, а значит, каждый малыш в своем «домике» — отличный и безопасный расклад. Мы были счастливы всей семьей. Сидели в кафе с мужем и подругой, звонили родителям, шутили и смеялись — это была абсолютная, чистая радость.
Страшные буквы
Дальше — ожидание первого скрининга, двойная ответственность, радость и страх. Этот страх, казалось, не покидал меня ни на минуту всю беременность. УЗИ в 11 недель было отличным, через неделю был официальный скрининг, в 12 недель, с анализом крови. Различие этих двух УЗИ было лишь в одном, но, как потом станет ясно, роковом измерении. Шейка матки в 11 недель была 41 мм, а через неделю — 35 мм. Во время исследования мне не терпелось узнать пол малышей, и я совсем не ожидала услышать от врача страшные буквы: “ИЦН” — истмико-церквикальная недостаточность.
Поначалу я даже не осознала всю серьезность ситуации. Я не могла поверить, что, пережив самый страшный первый триместр, узнав, что малыши здоровы, я могу их потерять. Следующие недели прошли в невероятном напряжении. Мы обретали надежду и теряли ее, молились со слезами на глазах и верили, потому что не верить было невозможно! Я боролась до самой последней минуты, за свое счастье, за свой смысл жизни — я боролась за сына и за дочь.
Чувствовала я себя прекрасно, и, наверное, это был самый спокойный месяц — с 12 до 16 недели, от слов «Ваши дети здоровы» до «Нужно срочно госпитализироваться».
Я получила направление в роддом, где мне должны были зашить шейку матки и установить пессарий. Снова сдача всех анализов, мазков и крови, новые УЗИ и еще большие ухудшения с шейкой. Внутренний зев открыт полностью, шейка совсем маленькая. Мы сидели с мужем у кабинета, слез, казалось, уже не было, надежда таяла, как льдинка в руках. Помню, как повторяла, что не могу их потерять. 19 недель, почти половина пути… Я уже чувствую шевеления, знаю характер детей, знаю, когда они спят и когда бодрствуют. Как это вообще возможно? Я ощущала панику почти на зверином уровне: ты мечешься, но ничего не можешь сделать со своим телом, и хочется выть.
Надежда
Через пару дней врачи сказали, что можно накладывать шов. Как можно радоваться операции? Но я была счастлива. Снова есть надежда! Мне сделают операцию, и все наладится. Я настроилась лежать четыре месяца, хоть сколько, главное — спасти малышей.
На следующий день уже на операционном столе я узнала, что пузырь моей дочки пролабирован. Я просила врачей сделать все возможное. Очнулась среди операции, так как мне сделали щадящий наркоз. Казалось, это будет самой большой болью в ту беременность. Как же я ошибалась!.. Но ради детей я была готова вынести любое испытание. После операции врач сказал, что все получилось: пузырь на месте, шейка зашита. Это ли не счастье? Дети со мной, я мама.
Я пролежала в больнице еще неделю, с антибиотиками и капельницами, к которым я относилась с особой покорностью, веря, что всё во благо. Прошел плановый второй скрининг, и я еще раз убедилась, что дети абсолютно здоровы.
“Каждое утро я клала руки на живот и здоровалась с малышами — так начинался наш день. Мы ждали выписки домой и возможности наконец-то немного выдохнуть.
Между страхом и болью
Через пять дней после возвращения домой у меня начались выделения. Снова страх… Он подобрался очень близко. Я лежала, поджав ноги, всем телом пытаясь сохранить самое дорогое — детей. Всю ночь я смотрела в потолок глазами, полными слез. Не могла и не хотела верить, что все закончится так. Я не прикладывала рук к животу —боялась. Боялась, что не почувствую больше движений и, наоборот, что запомню эти приятные пиночки.
“Наутро мы с мужем мчались в больницу, надежда еще теплилась, но за толстой броней страха я ничего не чувствовала.
В больнице сделали тест на подтекание вод, он оказался отрицательным. УЗИ должно было все расставить по местам. Снова темный кабинет, кушетка и биение сердца в ушах. Дети живы, воды на месте. Выдох… Надежда.
В обед меня начало знобить, стало не по себе. Я старалась думать, что это побочные от капельниц: соседка сказала, что ей тоже от них нехорошо. К ночи температура спала, но стала безумно болеть поясница. Всю ночь я провела на обезболивающих.
Утром стало лучше, а днем у меня начали гореть щеки и опять знобило. Еще одно УЗИ: сердца бьются, но дети не активные. Я успокаивала себя мыслью, что всему виной колоссальный стресс, отсутствие еды и нормального сна. Температура поднялась до 39,5 и не сбивалась уколом. К трем часам дня вернулись боли, со стабильной периодичностью схватывало живот и жутко болела спина.
Борись. Живи
Я не осознавала, что это начало конца. Теперь жалею, что тогда не гладила живот и не прощалась с детьми, я так многого не сказала моим крошкам… Я не виню и не оправдываю себя, но в тот момент я будто отстранилась.
Около семи вечера в палату зашли врачи, и по их лицам я поняла, что дела плохи. Появилась и та врач, которая зашивала шейку. Всегда улыбчивая, сейчас она сидела с глазами, полными сочувствия, и держала меня за руку. Сказала, что ситуация очень сложная и нам нужно спасать меня и матку. Я пыталась возразить и обещала, что готова терпеть, дайте только шанс, ведь столько уже пройдено…
Но меня подняли и повели в операционную. Не помню, как я шла, ноги были ватные, а голова уже не пыталась искать ответов. Я легла сама на стол и приложила руки к животу. Простите меня, мои самые дорогие…
Это была нескончаемая боль. Липкий пот по телу, туман в голове. Тяжелое состояние, септический шок. Инфекция. Процент выживаемости минимальный. Давление 60/40, резкое снижение температуры тела до 31. Отказали почки. Помню, как врач сказал, что у дочки не было вод, никаких шансов. Помню, как просили тужиться, помню тишину, а затем слова: «Запишите время смерти детей».
Дальше реанимация, кислородная маска, провода и постоянные визиты врачей. Когда кто-то из докторов спросил мое имя при крещении, я должна была понять, что все очень плохо. Они сделали все, что могли, дальше дело за мной.
“Помню, как говорили: «Борись. Живи. Дыши». И я смогла. Давление начало подниматься, почки заработали. Я выжила. Я одна, без детей. С невозможной пустотой внутри.
Новая жизнь
Когда я писала эту историю, прошло всего две недели с того страшного дня, когда я из мамы двойняшек превратилась женщину, пережившую перинатальную потерю. В человека, чей мир рухнул, и осколки этого мира разлетелись в разные стороны.
Всем досталось по осколку в живое сердце — моему мужу, нашим родителям, сестрам и братьям, друзьям.
Тогда я не понимала, как пережить эту утрату и как научиться с этим жить. Первое время я так четко физически ощущала боль в сердце, что не знала, куда себя деть. Потом была пустота. Казалось, я не живу, а существую.
“Я боялась октября — ПДР, когда должны были появиться на свет мои дети. Боялась задохнуться от боли. Но я смогла найти в себе силы, чтобы справиться.
Через четыре месяца я забеременела вновь, совершенно случайно. Врачи рекомендовали планировать беременность не раньше, чем через год или два, но наша дочь решила иначе. Она родилась абсолютно здоровой, на радость нам! Я верю, что она вернулась, и теперь мы будем ждать возвращения и сына.
И я точно знаю, что счастье есть, даже после потери.
