Знаете, детские страхи обычно такие банальные – темнота, бабайки, пчелы. Я же всегда больше всего боялась, что выйду замуж, рожу ребёнка, а потом всё потеряю. Измена мужа, смерть – его или ребёнка – вот что пугало меня. Поэтому я всегда говорила, что не пойду замуж, но в итоге вышла.

“Мой муж очень хочет как минимум двоих детей, а я его подвела…

Моя беременность шла просто замечательно: ни тошноты, ни смены настроения, ни дикого желания огурцов или чего-то подобного. Все анализы великолепны, только небольшая сыпь на животе. Врач ЖК говорила, что не знает, от чего это. Через пару приёмов я настояла на том, чтобы искали причину, и в итоге получила направление к дерматологу. Через шесть недель врачи пришли к заключению, что не знают, что это, но не заразно и ладно. На 8 месяце на пятна махнули рукой и решили, что, наверное, это реакция на синтетику.

Позднее УЗИ показало обвитие пуповиной и начало кислородной недостаточности. Меня направили на КТГ, там я целых 40 минут с улыбкой слушала стук маленького сердечка – результаты отличные. Врач прописала мне таблетки, которые я должна была пить до самых родов.

Тревожная тишина

И вот уже 39 неделя. Осень, погода прохладная, все кутают меня потеплее. Я иду на приём к врачу с раннего утра. Я бежала на приёмы к моему врачу с удовольствием, потому что у неё одной во всей консультации есть прибор, благодаря которому я могу каждый раз слушать сердечко моего мальчика. Акушерка говорит, что мою карту в очередной раз потеряли, но в итоге выдает вкладыш со словами, что с последним анализом мочи что-то не так, возможно, я что-то не то съела. Моего доктора не было, и я расстроилась: у неё есть только деревянная трубка, которой она толком меня и не послушала. Возмутившись, что долго обуваюсь и задерживаю очередь, врач проигнорировала мои слова о головной боли и написала: «Жалоб нет, сердцебиение хорошее». Толком не зашнуровав кроссовки, я выхожу из кабинета и, поглаживая животик, обещаю моему мальчику, что больше мы не пойдём к плохой тёте.

После приёма мы с мужем едем к моей маме. Часов в 12 дня я начинаю переживать, что не чувствую пиночков, на что слышу: «Хватит мучить ребенка, он спит». В 3 часа лежу на диване, переживаю, говорю маме, что нет шевеления, но она мне со смехом отвечает: «Он же спит, ему тесно, и он не может вечно пинать тебя». Обычно мой маленький всегда толкается в 7 утра и 10 вечера, а я глажу живот и желаю доброго утра или рассказываю что-то на ночь. Но не в этот вечер. Мы с мужем уже пришли домой. Я заставляю себя успокоиться и засыпаю. Утром просыпаюсь от будильника, а не от пиночков, и это настораживает. Муж идёт на работу, а я отправляюсь с вещами к маме с бабушкой. Я жалуюсь ей, что не чувствую шевелений, бабушка очень обеспокоена, в отличие от моей мамы. Но через 20 минут заволновалась и она и вызвала мне такси. Я написала врачу, спросив, что мне делать, и нормально ли это, ведь сутки назад мне сказали, что с малышом все хорошо. Врач посетовала, что я не поехала в роддом ещё вчера, и просила написать ей, что мне скажут в больнице.

В роддом я поехала с бабушкой, она жутко переживала, а я её успокаивала и говорила, что всё будет хорошо. Меня быстро оформили и отправили на УЗИ. Врач долго водила датчиком по животу, молча встала, позвала какую-то женщину, та пожала плечами и сказала: «Ну что, говори, как есть, и отправляй её на третий этаж». И тут я напряглась, всё хорошее настроение улетучилось, ведь я надеялась, что сейчас меня поздравят, скажут, что я вот-вот рожу. Вместо этого врач снова долго водит по животу и, смотря на экран, говорит: «Не могу найти сердцебиение».

Моя первая мысль – сломался аппарат. Я переспрашиваю, что это значит, и слышу: «У тебя замершая беременность, сердце не бьется. Бывает. Иди назад в приёмную, и потом я приду за тобой».

“Я не верю своим ушам. Как замершая? Как сердце может не биться, если оно билось? Это шутка?

А дальше всё как в тумане… На ватных ногах иду назад, там что-то спрашивают, но я не слышу. Что за бред говорят эти врачи? Что все это значит? Сейчас будут делать кесарево сечение? Я готова на всё ради моего мальчика.

Тут входит бабуля и спрашивает, что мне сказали, а я не могу ничего ей ответить. Она пытается выяснить у девушек в приёмной, одна из них опускает глаза на бумаги и читает вслух: «Замершая беременность, нет сердцебиения». Бабушка выходит на улицу, и через закрытые двери слышны ее крики. Я никогда не слышала, чтобы она так кричала.

Меня поднимают на 3 этаж, заводят в разные кабинеты и спрашивают одно и тоже: Кто смотрел, когда, почему? Во сколько поняла, что нет шевелений, с уточнением: «Вообще не шевелился?» Очередной врач уходил, недовольно бурча. Последними были заведующая отделением и врач УЗИ, которая оказалась её невесткой. Меня осматривают в кресле, и тут мне становится очень больно. Заведующая осмотрела, потом брезгливо понюхала свои пальцы и, повернувшись к коллеге, сказала: «В общем, кости твёрдые, умер недавно. Не понимаю, что за странная субстанция внутри». Затем задали те же вопросы, закончив осмотр фразой:
«Ты молодая, ещё родишь».

Роды с мужем

Меня отвели в палату, сказали, что я буду там одна. Я просто сидела на кровати и, как ненормальная, нежно поглаживала животик, умоляя сыночка пнуть маму, ведь это всё не правда, и врачи ошиблись, да?

Муж звонит, я слышу в трубке, как он плачет и просит подождать, повторяет, что идёт ко мне и будет рядом. Слышны рыдания бабули. Через какое-то время заходит та самая врач УЗИ и говорит, что она мой врач, что ради меня делают исключение и пропустят мужа. Она рассказала, что мне дадут препарат и вызовут роды, но больно не будет, так как сделают эпидуральную анестезию.

Дальше заходит акушерка, даёт таблетку и молча уходит. Приходит муж, и мы долго молча плачем. Через какое-то время заведующая отделением просит его уйти, но муж умоляет разрешить присутствовать на родах. На вопрос: «Вы уверены, что хотите быть при этом?» — он твёрдо отвечает: «Да». Заведующая пожимает плечами: «Ну ладно, жена вам позвонит, когда можно будет, может завтра, может послезавтра. Вы держитесь, молодые, ещё нарожаете». Муж плачет, целует меня и говорит, что сейчас привезёт мне всё, что я хочу. Его выгоняют.

Я лежу на кровати, мама пишет, что любит меня, что такое случается, что всё будет хорошо. А я лежу и умоляю сыночка попинать меня хоть немного. Через полчаса встаю в туалет – и тут из меня течёт вода. Я испугалась. Это и есть воды? Но сказали же, что всё начнётся не раньше, чем завтра! Я выглядываю из палаты – в коридоре никого нет. Я захожу обратно, не зная, что делать, снова выхожу в коридор, вижу беременную, она зовёт дежурную. Мне говорят брать простынку и идти в смотровую. Я в замешательстве – из меня течёт, у меня нет одноразовой пелёнки или прокладок, так как я ехала на осмотр, и муж не успел мне ничего привезти.

В родильном зале мне сказали раздеться, дали тряпочку. Акушерка расстелила простынь на кушетке, посоветовав укрыться одеялом, если будет холодно. Предупредили, что мужа пустят только после анестезии.

Через час пришёл анестезиолог. Он не сразу смог попасть иглой между позвонков, а когда начал вводить препарат, мне стало плохо. Я не могла ни сказать что-либо, ни пошевелиться. К счастью, медсестра заметила моё состояние. Меня бьют по щекам, хватают за руки и прыскают чем-то в лицо, от чего я резко прихожу в себя, прекращается звон в ушах. Мне снова делают укол, анестезиолог говорит, что у меня аллергия на анестезию. Я прошу вписать это в карту, но врач уже выходит за дверь. Ставят катетер и капельницу, чтобы вызвать схватки. Приходит муж, его отправляют разобраться с моим полисом, иначе роды будут платными. Всё это время я лежу и умоляю сына попинаться хоть разок, читаю в интернете статьи в надежде, что такое может быть.

Через 15 минут заходят два врача и акушерка, меня осматривают и помогают водам отойти до конца, затем молча уходят. Муж, наконец, возвращается ко мне и садится рядом. Через некоторое время становится больно, я кричу. Зовут врача, но он приходит только через час, ставит обезболивающее, осматривает и уходит. Муж держит за руку и говорит, что любит, что я молодец, что всё будет хорошо.

Через какое-то время акушерка осматривает меня, зовёт врача, меня кладут на родильный стол, вкалывают ещё обезболивающее. Говорят не жалеть себя и тужиться. Успокаивают, что скоро всё закончится. И вот мой малыш рождается, я успеваю только заметить его макушку и услышать тихое: «У него несильное обвитие, но прямо на шее, бедненький, а я думала, тромб». Не замечаю, как ребенка уносят. Меня зашивают. Мужу говорят, что ночь мы будем вместе, меня переведут в прозрачную палату, чтобы наблюдать за мной, с отдельным душем и туалетом. Я ещё долго лежу на столе и плачу, просто плачу.

Во сне легче

Через некоторое время дежурная врач вместе с мужем и акушеркой перемещают меня на каталку. Несмотря на обещания, меня отвозят в ту же палату, где я была раньше. Акушерка объясняет мужу, как до нее дойти, если понадобится успокоительное или обезболивающее. Предлагает ему валериану, но он отказывается. Садится на пол рядом, и мы плачем. Муж пытается успокоить меня, говорит, что наш малыш вернётся, что, раз он не успел родиться, то его душа все ещё со мной, и в следующий раз он точно придёт, что мы всё для этого сделаем, поедем в другой город, где есть хорошие специалисты. И я ему верю.

Ночью у меня случилась истерика. Акушерка дала мне двойную дозу какого-то успокоительного, долго гладила по голове, что-то шепча. Муж уехал в 7 утра за вещами, я попросила еще успокоительного, потому что во сне легче, и уговорила мужа хоть чуть-чуть поспать дома. Он вернулся в обед и пробыл со мной до вечера воскресенья. За выходные ко мне никто не заходил кроме уборщицы и женщины из столовой.

В понедельник на УЗИ обнаружили сгустки и назначили на вторник чистку под общим наркозом. Перед ней выяснилось, что нигде в карте так и не написали про аллергию. После чистки меня разбудили, заставили одеться, помогли дойти до палаты. На следующий день сделали флюорографию и другие обследования, всё спрашивали, почему у меня грудь перевязана пелёнкой и почему врачи не спасли ребенка. Муж бегал по врачам и просил выписать меня, а также ездил договариваться насчёт похорон. Приезжал ко мне тайком по вечерам, прокрадываясь через чёрный вход, который был прямо рядом с моей палатой. Успокаивал очень долго после нетактичной медсестры, пытавшейся выяснить, где мой ребенок. Я молилась, чтобы меня скорее выпустили, потому что рядом постоянно плакали дети. К тому же напротив палаты была столовая, куда трижды в день приходила толпа рожениц или беременных на сохранении, и мне было невыносимо слушать их рассказы про фото каждый месяц, пиночки, планы и прочее.

Ко мне приходила психолог, её попросили оценить моё состояние. Она жутко нервничала, отводила взгляд и постоянно перебирала пальцами подол юбки. Когда меня позвали на УЗИ, она вздохнула, явно с облегчением. Меня выписали, врач сказала сходить на приём к гинекологу и через два года приходить к ним рожать. Я собрала пакеты и спустилась вниз.

“В этот же день были похороны нашего мальчика. Он лежал в открытом гробике. Я и не знала, что у маленьких детей могут быть настолько красивые черты лица.

Мы и наши родители не могли сдержать слёз. Всё было как в драматическом кино. Дома бабушка запретила мне плакать, сказала, что малышу там мокро будет. На 9 дней она настояла на том, чтобы накрыть на стол и помянуть. Я всё ещё не верю, что мой сын умер, его душа со мной, я знаю, что он придет снова, а значит, для меня он жив.

Я успела сфотографировать выписку из роддома и обнаружила там много несовпадений. Указана не моя палата, написано «тугое обвитие», хотя при родах говорили другое, на пол-листа расписали предупреждения, на словах же сказали только сходить к гинекологу. Также нигде не написали про аллергию. Согласно выписке, малыш сам удушился пуповиной, а со мной всё хорошо. Мне пришлось идти за заключением патологоанатома в роддом. Там мне сказали, что какой-то врач был в отпуске, поэтому результаты из морга не готовы, просили зайти позже. Мою карту там также не нашли, как и историю родов. Теперь нужно добиваться получения этих документов у главного врача.

После роддома уже прошло время, я отвлекаю себя тем, что вяжу игрушки для моего мальчика, чтобы их было много, когда он придёт ко мне в следующий раз. Скоро 40 дней. Бабушка говорит, что нужно съездить на кладбище и взять с собой одну из игрушек на могилку, а я боюсь, вдруг её кто-нибудь оттуда заберёт. Я не знаю, что делать со своей жизнью.