Много раз в жизни я слышала истории со счастливым и не очень концом. Недавно горе пришло и в нашу семью.

Ура, получилось!

Начиналось всё позитивно: мы постепенно готовились к ЭКО, муж устроился на официальную работу, я вышла на удалёнку, что давало мне достаточно времени на все медицинские процедуры. В конце июня, во время последнего визита к репродуктологу мы услышали долгожданные слова: «Можете вступать в протокол».

Мы выждали месяц. В клинике меня готовы были принять в начале цикла, 3 августа. В радостном предвкушении я то суетливо бегала по комнате, собирая вещи, то старалась успокоиться. По дороге в Челябинск внутренний голос взывал: «Успокойся! Клинику сменили, пусть врач и странная, но отзывы-то о ней хорошие…»

И вот уже на негнущихся ногах подхожу к зданию медицинского центра, вдыхаю горячий воздух. В голове мысль: «В этот раз я выйду из протокола и этих стен с маленьким бьющимся сердечком, а может, и с двумя», – и пошла с поднятой головой.

В отделении ВРТ меня встречают приветливые медсёстры, забирают результаты анализов, просят подождать. Уточняю у медсестёр, кто будет вести протокол. Ответ меня шокировал и обрадовал одновременно – оказалось, что мне сменили врача на ту, к которой я так хотела попасть! Выдыхаю облегчённо: теперь точно всё получится!

Вот подошла моя очередь. С первых же минут общения с доктором я поняла: этому человеку я полностью доверяю. Дальше всё шло по плану: пункция, получение эмбрионов, пересадка. Я снова доверилась врачу и согласилась на подсадку одного эмбриона вместо двух. Во время процедуры вижу на экране аппарата УЗИ маленькую светящуюся точку – вот и наша первая встреча!

Через четыре дня, 23 августа резко заболел бок. Все мысли в кучу: болит почка, неужели пиелонефрит? Боль усиливается, вызываю скорую. Через 15 минут после осмотра скорой меня повезли в больницу.

Время в приёмном покое тянется бесконечно. Любимый нервничает и переживает, у меня слёзы градом – неужели это конец? Врач после осмотра заключил: «Пиелонефрит, лейкоцитов много, началось воспаление, ложимся в стационар. Не реви! Антибиотики пока не ставим – физраствор и глюкоза, дальше смотрим по состоянию». После капельницы, засыпая, я лежала на боку и гладила живот: «Малыш мы справимся, мы всё преодолеем!» Утром уже чувствовала себя так, будто и не было вчера ни скорой, ни болей, ни слёз.

2 сентября должны прийти результаты первого анализа на ХГЧ.

“Нервничаю, трясутся руки – не могу даже открыть сообщение из лаборатории. Зажмуриваю глаза, открываю, вижу результат на экране: ХГЧ – 1679. Плачу и улыбаюсь, сообщаю мужу. На приёме врача делают УЗИ: плодное яйцо одно, находится в матке, беременность 4 недели и 4 дня. Ура! Получилось!

Счастливые недели

Мне назначили повторное УЗИ через 10 дней. Я гуляю, наслаждаюсь тёплыми деньками, а 11 сентября еду в клинику делать обследование. Кроха подросла, сердцебиение есть, всё соответствует сроку, беременность 5 недель и 6 дней. Мои глаза полны слёз счастья – 8 лет бесплодия побеждены! Дома уже показываю снимок УЗИ Любимому. Он так рад, что хочет рассказать друзьям, но я не разрешила: ждём 12 недель.

С седьмой недели начался токсикоз, который становился все хуже и хуже. Мне казалось, что всё вокруг наполнено ужасными запахами. Я честно искала «тот самый продукт», но поиски были тщетными. Побочным эффектом токсикоза стало кровоизлияние в глазах и деформация плодного яйца. Последнее меня пугало больше всего, но к 11 неделе после противорвотных уколов все выровнялось.

Ждала с нетерпением 12 недель. Не только из-за первого скрининга – я ожидала окончания токсикоза, но не тут-то было… Скрининг показал, что все прекрасно, предположительно – девочка. Почти весь осмотр она закрывала личико ручками.

“Токсикоз решил остаться со мной ровно до 16 недель. Именно в этот день я почувствовала первые толчки своей малышки. До сих пор помню, как каждый раз улыбалась этому. Я разговаривала с ней: желала ей доброго утра или ночи, рассказывала, как с папой любим и ждём ее. Она любила мандарины – после них всегда были танцы. Но сладкому предпочитала мясо, колбасу и рыбу – вся в папу. Перед сном всегда была активна.

Наступила 17 неделя, появились какие-то тянущие боли. Вызвали скорую, сделали УЗИ: шейка 27 мм, низкая плацентация, диагноз ИЦН. Тогда я ещё не понимала, насколько это страшно. Дальше были анализы, лекарства, и на 18 неделе – пессарий. Выдыхаю: теперь всё будет отлично.

Пришло время второго скрининга. Во время обследования врач подтвердил, что у нас будет девочка, сказал, что всё хорошо.

20 недель – экватор, половина пути пройдена. Мы начали выбирать имя, но муж отметал предложенные мной варианты. Я даже расстроилась, но подумала, что ещё есть время – выберем. Как же я ошибалась…

Четыре дня мы были ещё единым целым, но кто-то решил, что нам пора расстаться. Психолог потом будет говорить, что это был выбор дочери – родиться раньше. Может оно и так, но пока я не готова это принять.

Конец

Утром 18 декабря начались коричневые выделения. Скорая увезла в больницу, где мне сделали УЗИ и КТГ. Меня успокаивали, что всё в порядке, вес малышки 457 граммов, рост примерно 24 сантиметра. Но на всякий случай положили в дневной стационар – понаблюдать.

На следующий день выделения посветлели, но как будто подтекала водичка. Медики успокаивали – это от пессария.

22 декабря, начало конца. Утром проснулась, встала с кровати – хлынуло много воды. Ничего не болело, не было паники: малышка шевелится, значит, всё хорошо. Уже в больнице рассказала врачу, что произошло. Чуть позже медсестра срочно просит пройти на УЗИ. Её тон не предвещал ничего хорошего; ноги не идут совсем. На обследование пришли три врача.

“Я ложусь на кушетку, мне страшно, и где-то в вдалеке слышу: «Вод нет, пролабирование пузыря, ножки уже в шейке». Взгляд доктора, виноватый и сочувствующий, и снова голос: «Лена, крепись, ничего уже сделать нельзя. Вод нет, она скоро умрёт. Надо прерывать».

Я иду в палату, и там меня настигает осознание произошедшего. Звоню мужу, а слёзы душат, срываюсь на крик: «Любимый, она умирает, её сейчас будут доставать, вод нет, они отошли утром!».

Медсестра забирает меня, чтобы проводить в операционную. Меня будто за поводок водят. Поднялась на пятый этаж и слышу, будто в тумане, слова медсестры: «Чего ревёшь? Молодая, ещё родишь». Хотелось её ударить, да вроде как и не за что.

После подписания всех бумаг, осмотра, переодевания в больничную одежду залезаю на кресло и снова слышу медсестру: «Не плачь, нос заложит, дышать нечем будет, когда наркоз введут». А в голове мысль: «А зачем мне дышать? Буквально через несколько минут моя дочь умрёт, так и не узнав, что такое белый свет, не увидев своих родителей, которые её так долго ждали». Зовут анестезиолога. Чувствую, как ее достают, её маленькое тёплое, хрупкое тельце. До самой последней минуты чувствую её шевеления. Она как будто говорила, что хочет жить. А потом темнота…

После наркоза не могла понять, что произошло. Потом, осознав, кричала: «Я не пью, не курю, за что?!» Всё то время, пока я оставалась в больнице, стабильно просыпалась в 4 утра – то время, когда всё произошло. Я ничего не хотела ни есть, ни пить, отказывалась от всего.

28 декабря – моя выписка. Пока жду такси в коридоре, за стенкой слышу детский плач, а к дверям идёт толпа с цветами и шариками. Меня начинает накрывать: нет ничего страшнее, чем выходить из роддома с пустыми руками.

Сажусь в пустое холодное такси и понимаю, что боюсь ехать домой, боюсь остаться наедине с собой. Боялась увидеть мужа – мне было стыдно перед ним, что не смогла выносить, сберечь нашего ребёнка.

Дома была самая настоящая истерика: ещё неделю назад мы наряжали ёлку, ждали Новый год, ели мандарины, а малышка пиночками сообщала, что у неё все хорошо. Больше этого нет. Муж смотрел на меня и спрашивал: «Ведь главное, что с тобой все в порядке. Правда?» И в этот момент я поняла, что наша жизнь разделилась на До и После.

В тот день, 22.12.2020 года родилась и сразу умерла наша дочь, она стала ангелом и навсегда останется в наших сердцах. А я стала мамой ангела.