Когда все началось? В какие-то детские времена, когда я, юная максималистка, громко говорила фразы: «Вот я никогда не …», забывая о «никогда не говори никогда». Я себя прощаю. За эти слова и то, что сейчас они мне кажутся пророческими и «накликавшими».
Шесть лет назад я счастливо вышла замуж и почти сразу забеременела. Через 2 месяца в семье очень хороших знакомых произошла трагедия – погиб сын-подросток. И я пошла на похороны. Зачем? Мне, глупой, казалось, что надо их поддержать. Не нужно было. Нужно было думать о том, чтобы поддержать и заботиться о себе. Возвращаясь домой, я физически ощущала тяжесть кладбищенской земли на балетках. Я попросила мужа вынести бутылку воды и другую обувь. Смыв реальную и воображаемую грязь на улице, я переобулась. Подумала и тут же выкинула балетки в мусорку. Наверное, с тех пор я и начала бояться.
Хуже всего то, что у меня очень хорошее воображение, память и качественные, яркие, активные и запоминающиеся сны. Я налегла сериалы. Все их смотрят, но моими любимчиками были детективы, патологоанатомы, врачи и спасатели – персонажи, которые спасали людей или восстанавливали справедливость. Недавно вышедший сериал «Тест на беременность», которого, наверное, боятся все мнительные беременные, меня только поддерживал – их спасают, им помогают. Только надо наблюдаться и не делать глупостей, не нервничать. И я не нервничала. Я усиленно создавала в себе кокон, старалась не пускать переживания в глубину. Умерла моя бабушка, так и не узнавшая, что я жду ребенка. Я плакала, но старалась не пускать боль внутрь.
Самочувствие было отличное, но внезапно обнаружилось, что я могу родить раньше срока. В 32 недели меня положили в роддом, где я провела на сохранении месяц. Когда врачи сказали, что надо ложиться, т.к. срок маленький, надо тянуть время, я рыдала только одну ночь. «Малышик, пожалуйста, потерпи, еще рано!» А потом наша палата патологии была самой громкой и хохочущей. Я читала вслух статьи и сказки, бодрилась и доверилась врачам. Через 4 недели на очередном осмотре решили, что пора. Акушер волновался, что преждевременно состарившаяся плацента может отказать в родах. «Давай рожать, хочешь, сейчас оставайся, хочешь – завтра с утра приходи!»
Я пришла утром и в 15:00 стала мамой замечательного фиолетового мальчишки. Несмотря на все трудности и опасения, все было хорошо. Я вздохнула с облегчением: «Он теперь сам, ему помогут, если что». Я чувствовала вину за то, что не справилась, что что-то пошло не так и оказать ему помощь через меня было сложно. А сын – бодрый и здоровый, несмотря на срок 36,6, у него 8-9 баллов по Апгар, недоношенность «этому лосю» неонатолог ставить не стала. Врачи говорили, что, возможно, плацента прикрепилась не в самом хорошем месте, и это стало причиной раннего старения и угрозы преждевременных родов.
А в полгода сына меня накрыла тревога. Я рыдала, уставала, плохо спала. Меня догнали все мои страхи и переживания, которые я прятала во время беременности. Я просыпалась по малейшему писку. Благо сын кормился по часам, но вот заснуть сразу после кормления я не могла. Я боялась придавить его и бодро таращилась, будила себя, а потом долго проваливалась обратно и, не успев заснуть, снова просыпалась кормить.
Постепенно все как-то само выровнялось. В 2 годика сын начал ходить в сад, а я – немного работать. Но я постоянно чувствовала себя усталой. Всю осень меня мучал насморк, начала кружиться голова, неврологи рекомендовали ринопластику, потому что отек, в том числе и из-за кривизны перегородки, приводил к кислородному голоданию мозга, особенно во сне. Мне хотелось еще ребенка, но я все время была «не очень бодра» и успокаивала себя, что вот сейчас нормализуюсь, отдохну…
Когда сыну исполнилось 3, у нас обоих началась аллергия на березу. Через полгода снова начала кружиться голова. Невролог прописал таблетки и иголки. Я расцвела. Приток сил и энергии был невероятным. Мне хотелось всего: бегать, прыгать, улыбаться, заниматься любовью. Я горела! Включила подачу энергии в сеть, которая голодала несколько лет.
Однажды месячные не пришли, и счастливый муж подарил мне орхидею в горшке. В 7 недель делаю УЗИ, врач предлагает послушать, но сердцебиения пока нет, поэтому по УЗИ срок 3-4 недели. Волнуюсь, но через неделю долгожданное «Все в норме» у другого врача. Но снова насморк, какой-то странный насморк. «Аллергия!» – осеняет меня, и для проверки цветок переезжает к соседке. Какие антигистаминные можно беременным? Где взять иммунолога, который знает специфику? В институте акушерства мне объясняют, что беременность может усиливать аллергию. Диета и контроль состояния.
Первый скрининг выпадает на новогодние праздники, и я не попадаю ни в центр акушерства, ни в ЖК. Делаю платно у уже знакомого гинеколога, успокоившей меня в 8 недель. Замечательный врач в платной клинике говорит, что у малыша отличный профиль. Муж радуется как-то совсем невозможно. Страсть горит между нами, он невероятно нежен, заботлив и мил. Он всем подряд хвастается, что мы ждем ребенка. Я ругаю, зачем по телефону-то рассказывать? А он делится радостью со всеми, кого поздравляет с Новым годом.
Муж улетает в командировку в теплые страны, а мы с сыном почти на месяц остаемся одни. Мне нельзя лететь – плацента низко. И я снова боюсь: все так хорошо, что как-то чрезмерно. Мне снятся жуткие сны. В первую беременность я потеряла бабушку. Спустя 3 года – деда. Осталась одна бабушка, и я за нее боюсь. Вспоминаются чьи-то слова о том, что когда в семью кто-то приходит, то кто-то и уходит.
В плане УЗИ 20 недель. Близится день рождения старшего, и мы хотим попытаться узнать пол малыша. Радостно припираемся на УЗИ всем семейством. Сын с планшетом в предбаннике. Муж со мной. «Это мальчик», — говорит врач и пристально смотрит в экран. Я подглядываю через открытую дверь на сына, и на врача смотрю невнимательно. Она снимает замеры по обхвату головы, бедра… «Что вам не нравится?» — с беспокойством спрашивает муж. «Мне кажется… я не уверена, я не эксперт», — говорит она расстроенно и зовет коллегу. Коллега соглашается: «Вам срочно нужно к эксперту, я вижу патологию, но подтвердить ее может только эксперт. В Москве их трое. Фамилии вот, принимают там, постарайтесь быстрее, позвоните, как получится.» Я выхожу в слезах и прямо там, на диване клиники понимаю, что всё подтвердится, что она всё увидела правильно и что шансов нет. Я шарю в телефоне и моментально нахожу нужный телефон, звоню – удивительно, но окно есть на сегодня через 2 часа. Спешим, расплачиваемся в кассе. Я замечаю, врач поставила не «УЗИ 2 триместр», а «УЗИ малого таза», оно стоит дешевле. И эта мелочь, которую она сделала, краем сознания цепляет – она хотела хоть немного помочь. Их учили, или она уже сталкивалась…
Когда-то давно, когда не было еще ни сына, ни кольца на пальце, мы говорили с мужем про несчастные семьи с детьми-инвалидами. Говорили о том, что если будет такое, мы не будем рожать. Потому что мир вокруг рушится, любить ребенка, который не отвечает тебе улыбкой, очень тяжело.
Эксперт подтвердил и усугубил диагноз. Порок развития головного и спинного мозга. Он писал работу по диагнозу нашего сына. Потом я читала исследования и статистику. Из 100 случаев до родов доходили 20. Малыши проживали от нескольких часов до двух недель на аппаратах и препаратах. Примерно в 50 % беременность прерывали. В остальных случаях она прерывалась сама, часто – с необратимыми последствиями для матери.
«Вам срочно надо в ЖК, брать направление и делать протокол! Без него беременность не прервут. А надо срочно, до 23 недель осталось 5 дней.»
А завтра день рождения сына, который пока не станет старшим. Срочно приезжает моя мама и забирает сына. А мы с мужем на Севастопольском. Нам надо получить бумажку, обойти специалистов, а первым все равно надо попасть к генетику. Зачем мне генетик, к которому вся очередь сидит? Мне уже не пересдать анализы, не попить витамины. Я могла праздновать с сыном день рождения, а хожу по врачам затем, чтобы мне дали разрешение убить другого сына. Я знаю, что он не родится. Я не смогу превратить жизнь нашей семьи в ожидание потери, в ад еще на 4 месяца. Я хочу, чтобы все закончилось поскорее. Я лежу в трубе томографа и малыш очень активно вертится во мне, хотя раньше он слабо шевелился (причиной тому было не низкое расположение плаценты, как меня успокаивали, а патология). Я с ним прощаюсь, мне горько и страшно и безумно жаль. Он крутится невероятно. И лаборант просит меня успокоиться, потому что она не может сделать снимки. Я нервничаю, я безумно нервничаю, и он крутится, как может, но активно.
Я жду полчаса, хожу, плачу и пью воду. Молюсь и уговариваю себя, что все будет… Как-то будет. Я не верю, что все будет хорошо. Я уже была у детского невролога. Инвалидизация высокая, расположение узлов такое, что нет вероятности, что он будет ходить, сидеть, регулирование мочеиспускания тоже под огромным вопросом. Да и мозг. Как оценить, что там будет работать? Его не будет, его с нами не будет. Я не смогу видеть, что мой сын никогда не будет счастлив. Не сможет позаботиться о себе, и даже если сознание сохранится, он будет мучиться, что никогда не станет любимым.
Кто-то рассуждает иначе. Я слышала о руководителе детского хосписа, которая не поддерживает аборты даже по таким показаниям. В хоспис можно прийти, родить и оставить ребенка. Оставить потому, что без приборов не жить. Мне кажется, это перекладывание ответственности. Жизнь ли с приборами? Я не знаю. Но вот она моя ответственность. «Я не хочу его убивать, — наверное, думают эти женщины. На все Воля Божья.» Но и в моем выборе она есть. Я принимаю выбор. Он мой. Я отпускаю его, я не хочу, чтобы он мучился. И, надо признаваться себе, я не хочу мучиться сама. Я не хочу, чтоб внезапно кончилось детство моего старшего сына. Я не хочу, чтобы он потерял меня. Я всегда боялась потерять сына, но… Так получилось. И я опять чувствую себя виноватой за то, что мой организм не справился.
Потом будет мнение, что препараты, прописанные неврологом, оказывали действие на нервные ткани при закладке на ранних сроках. И, возможно, повлияли на яйцеклетки еще до этапа созревания в цикле. Ошибка закладки плода. Ошибка строения тела моего сына.
Я уговаривала малыша, что ему не будет больно, потому что я не боюсь, не волнуюсь. А на облачке его ждут прабабушка и прадедушки. И там не будет больно. Потом я читала «Посмотри на него», но тогда я не хотела смотреть. Я хотела запомнить сына в ощущениях, а не в картинке, которую буду бояться. Таких картинок хватает, и для меня, наверное, к лучшему, что не увидела. Но вот и не попрощалась, как обычно с уходящими. Хотя… Я попрощалась по-своему. И до сих пор прощаюсь.
Мне очень повезло с мужем. Он был со мной везде, где можно. Он возил, был рядом, он поддерживал, хотя самого разрывало на части. Но в больницу со мной его не пустили.
В 16 лет максимализма я громко говорила, что никогда не сделаю аборт. Думать надо до того. Ребенок ведь не виноват, и я все равно его выращу ,и родители помогут. Так думала я.
Я не знала, что бывают другие аборты. Такие, про которые не принято говорить. Я до сих пор не знаю, как отвечать на вопрос гинеколога о количестве беременностей и родов. Две и двое? Две и одни и одно прерывание?
Я не могла смотреть на коляски, на других малышей. Подруга родила в августе, я не родила в июле. В июле, в день предполагаемых родов, я сидела с другой подругой, у которой было четверо беременностей и двое детей. И она тоже во что-то верила и находила слова для меня. И мне казалось что и ей, и другим девочкам из больницы и интернета легче – они не делали выбор, у них так получилось. Замершая беременность, выкидыш, отслойка плаценты – так сложились обстоятельства, и их можно жалеть, а меня — нельзя. Даже в нашей семье не все знали, что случилось.
Я ходила в церковь, батюшка сказал, что я сделала аборт, что надо было уповать на Божью милость. В выписке диагноз подтвердился. Порой мне хочется поймать врача, которая видела малыша, и спросить, каким он был.
На встрече фонда «Свет в руках» я поняла, что прощания с малышом и человеческого отношения многим не хватает. Мне повезло — я не столкнулась с плохим отношением медперсонала. Хотя быть с мужем на родах и иметь возможность посмотреть на сына и оплакать было бы полезно. Мы, женщины, сильные. Но в беде ты всё равно слабая. Потому что если будешь крепиться – сломаешься, а если выпустишь и выплачешь, прогорюешь, то, возможно, переплавишься в слезах — и выживешь.
В восточной культуре есть теория, что в беременность душа ребенка находится рядом с матерью и воплощается в теле только в момент первого вздоха. И иногда душа приходит, чтобы не прийти. Ведь наверху знали о нашей с мужем позиции, и душе нашего сына надо было отработать такой опыт «не прихода»? Я не знаю. Я знаю то, что не могла поступить по-другому. И стараюсь верить, что все было правильно.
Когда ставили диагноз, я спросила врача, через сколько можно пробовать снова. Он сказал, что через 3 нормальных цикла после всех восстановлений и таблеток. Я настроилась. Выпадало беременеть также в октябре. Я не смогла. Я представляла себе, что сроки будут совпадать и я все время буду сравнивать… Потом, ближе к Новому году, не решилась – на февраль мы планировали долгожданный отпуск всей семьей, и лететь на малом сроке не хотелось. Решили привезти из отпуска. А в январе опять закружилась голова, и снова таблетки. И я решила ждать 3 месяца. Сейчас иммунолог говорит, что это ерунда и можно было беременеть в феврале. Но обжегшись на молоке…. Потом поллиноз и надо пересидеть цветение березы в Турции. И я торжественно планирую на середину мая. Но снова пролет. И я даже вроде рада, потому что боюсь повторения. И мне очень не хочется сравнивать и оглядываться и, видимо, поэтому я «закрываю гештальт». И пишу. Я хочу самой себе сказать, что я это прошла. Я это знаю, но забываю. «Жить – это забывать», — говорит герой одной современной театральной постановке. Я забываю боль, я забываю страх. Я закрываю глаза и надеюсь. Подружка в пятой беременности, осталось несколько недель до родов. Все хорошо, и я очень рада за нее. Я больше не завидую. Я готова ко всему, но надеюсь, что и у нас все будет хорошо.
По статистике, в России 127 215 беременностей заканчиваются самопроизвольными выкидышами и 28 950 абортов по медицинским показаниям.
Наш фонд оказывает поддержку таким семьям: как мужчинам, так и женщинам. Мы проводим группу поддержки родителей в разных городах России, организуем личную поддержку с профессиональными психологами, готовим и делаем доступными каждой семье материалы, которые могут поддержать в такой ситуации.
Мы проводим исследования на тему сокращения количества выкидышей и замерших беременностей, и нам сейчас нужны финансовые ресурсы на них. Пожертвования идут на то, чтобы помочь каждой семье, потерявшей ребенка, своевременно узнать о том, что они не одни, и они могут и должны просить о помощи.
Вы тоже можете помочь! Потому что даже совсем маленькая сумма денег вносит вклад в это большое дело. По всей стране семьи смогут узнать, что они не одни, что рядом есть люди, и они хотят их поддержать сейчас.
Помочь Фонду: СМС на номер 3434 со словами НЕОДНА пробел СУММА ПОЖЕРТВОВАНИЯ (например, НЕОДНА 500)
Сделайте подписку на ежемесячные пожертвования и тогда, указанная вами сумма, будет списываться у вас автоматически каждый месяц.
