Долгожданная беременность

Начало сентября. Я держу в руках тест на беременность с двумя яркими полосками. Беременность получилась спустя пять месяцев попыток. Мы уверены, что будет мальчик. Мы счастливы, любим малыша и очень его ждём.

На шестой неделе у меня начался токсикоз. Меня тошнило с утра до вечера, было дурно от любых запахов и всё время хотелось спать. Я героически продолжала работать, пока на восьмой неделе мне не стало плохо прямо в кабинете шефа. Тогда я ему во всём призналась и решила уйти на больничный.

До 12 недель я ходила с утра в больницу на капельницы, после них мне становилось легче, однако я еле доползала до дома и заваливалась спать до вечера. Сил не было ни на что, еда не лезла, я похудела на 5 кг. Тем не менее, я очень любила своего малыша, представляла его, разговаривала с ним.

Ровно в 12 недель резко отпустило, тошнота и слабость прошли и появился зверский аппетит. Я ела всё время, не могла наесться. Тогда же я прошла первый скрининг, который не выявил никаких отклонений. Я радостная вернулась на работу. Наступило золотое время, меня абсолютно ничего не беспокоило и не тревожило. В 18 недель я почувствовала первые слабенькие шевеления нашего малыша – неописуемые ощущения и безграничное счастье! В 19 недель я прошла второй скрининг. Всё идеально, малыш вовсю шевелится, сжимает и разжимает пальчики, открывает ротик. Врач распечатала первые фото малыша и подтвердила пол — мальчик. Муж был неимоверно счастлив.

Наступил новый год, мы с мужем съездили в небольшое путешествие. Малыш шевелился не очень активно, но я всё списывала на его спокойный характер, ведь по анализам и УЗИ всё было хорошо. Начиная с 25 недели меня начал беспокоить тонус. Сначала он был только по вечерам, а потом и утром, и днём. Я пошла к врачу, та отмахнулась от моих жалоб со словами: «Ну ты же беременная, конечно у тебя тонус», — но направление на УЗИ всё-таки дала. На УЗИ неприветливая врач сперва выгнала из кабинета мужа, затем долго водила датчиком и нашла умеренное многоводие. В остальном всё было хорошо. Малыш лежал головкой вниз. Я понятия не имела, откуда взялось многоводие, тонус становился всё сильнее, я снова пошла к своему врачу. Та выписала внутривенные уколы, таблетки и сеансы в барокамере для насыщения организма кислородом. Шла 28 неделя. Я готовилась уходить в декрет и передавала на работе дела. Все документы для оформления декрета были собраны, анализы сданы.

Нет сердцебиения

Перед 23 февраля я заметила, что не чувствую шевелений. Целый день я прислушивалась к себе, к ощущениям, теребила живот, ела сладкое, стояла в коленно-локтевой позе. Несколько раз мне показалось, что были слабые толчки. Я поделилась опасениями с мужем и мамой, они сказали, что малыш скорее всего спит, и чтобы я оставила его в покое. Однако шевелений не было всю ночь и на следующее утро. Я встревожилась окончательно и записалась на вечер на платное УЗИ. Шла 29 неделя.

Кое-как дождавшись вечера, я прилетела в клинику. Я была уверена, что сейчас мне покажут малыша и скажут, что всё у него хорошо, и он просто спит, либо повернулся так, что я его не чувствую. Врач УЗИ долго водила датчиком и внезапно побледнела. «Диана, тут всё плохо. Сердцебиения нет». Я в ужасе посмотрела на неё: «Как? Он умер?» Врач молча кивнула головой и тихо промолвила: «Мне очень жаль. Я не знаю, почему так произошло». Дальнейшее развитие событий я помню смутно.

Меня будто кувалдой ударило, в голове пронеслось миллион вопросов. Как? Зачем? Почему? Я готовилась стать мамой, придумала сыну имя, мы с мужем купили коляску и кое-какие вещи, и тут мне говорят, что мой ребёнок умер у меня в животе. Нет, это какая-то страшная ошибка, это врач ошиблась, этого не может быть! Помню, как на ватных ногах слезла с кушетки, как врач дала мне бумагу со страшным заключением «Генерализованный отёк. Неимунная водянка. Внутриутробная гибель плода». Господи, откуда это всё взялось, всё же было хорошо! На все мои вопросы, почему так вышло, врач сказала, что так бывает и добавила: «Вас нужно срочно родоразрешать. Ребёнок весь отекший. Срочно езжайте в роддом, иначе спасать придётся вас».

“Помню, как медсестра сунула мне успокоительное со словами: «Ничего, молодая, родишь ещё». Впоследствии я ещё не раз слышала эту фразу и просто возненавидела её.

Я позвонила мужу и маме и сообщила страшную новость. Помню, как вышла из клиники с ощущением, что огромная часть меня умерла, добрела до машины, забрала по дороге маму и мы поехали в роддом. В приёмном отделении нас встретил не слишком приветливый врач, мама молча сунула ему заключение. Тот снова потащил меня на УЗИ, снова долго водил датчиком, попутно отчитывая меня: «Милочка, у вас два дня не было шевелений, почему сразу не пришли к нам?» Я не знала, что ответить. Врач продолжал говорить страшные диагнозы, смотря в экран: «Отёк мозга, отёк живота, водянка. Чёрные воды. Мальчик. Сердцебиения нет. Срочно госпитализируйтесь в патологию, будем родоразрешать». Мы вернулись в приёмное отделение, акушерка долго заполняла бумаги, маме разрешили остаться со мной. Затем врач не очень деликатно посмотрел меня на кресле: «Раскрытия нет, шейка не готова». У меня не укладывалось в голове, как я должна сама родить мёртвого ребёнка.

Мучительное ожидание

Меня перевели в палату, мама была со мной. Пришла медсестра и дала мне выпить таблетки для стимуляции родовой деятельности, предупредив, что ждать, может быть, придётся 2-3 дня.

Всю ночь я рыдала у мамы на коленях, много разговаривала с малышом, просила у него прощения за то, что не смогла подарить ему жизнь и одновременно умоляла Бога, чтобы это всё оказалось ошибкой или страшным сном. К утру, опухшая от слез, я ненадолго уснула. Ближе к обеду начало немного тянуть живот и появились слабые выделения, однако родовой деятельностью и не пахло. Я пролежала в палате до вечера в абсолютной прострации, благо, кроме меня никого в ней больше не было. В соседних палатах женщины с большими животами обсуждали предстоящие роды, свои диагнозы, врачей и мужей. Мне же хотелось провалиться сквозь землю. На ночь меня отпустили домой, приказав приехать к утру, дали ещё одну таблетку. Помню, как зашла в квартиру и страшно разрыдалась у мужа на руках. Я не знаю, как он это всё выдержал, но без его поддержки я бы сошла с ума от горя.

К утру я снова вернулась в роддом. Та же пустая палата, тошнотворные больничные стены, беременные женщины в соседних палатах, радостно обсуждающие предстоящие роды. Помню, как легла в кровать, накрылась с головой и так пролежала до обеда. Ближе к вечеру пришёл врач, с которым мы договорились на роды, позвал в смотровую, на кресло, и тут начался ужас, который я не могу забыть по сей день – мне начали руками раскрывать шейку. Худшей боли я не испытывала никогда, однако я героически молча терпела. Затем мне ввели таблетки для дальнейшего раскрытия шейки и отправили обратно в палату. В палате отошла пробка, начались слабые схватки. Я ходила взад-вперёд, смотрела в окно, выходила в коридор. Схватки нарастали. Спустя полтора часа опять кресло. На сей раз при раскрытии я уже начала орать на весь родблок, мне было велено замолчать и не раскисать. Я ненавидела это кресло, ненавидела врача. Снова отправили в палату, сказав через пару часов спуститься и остаться уже в родовой. Схватки нарастали, я уже лежала в кровати и постанывала. Почувствовала, что ребёнок внутри немного опустился, мой любимый малыш. В это время я чувствовала, что его душа уже далеко от этого мира, смотрит на меня с небес, а мне лишь нужно родить физическую оболочку.

Через пару часов мне сказали спускаться в родовую с вещами. Я шла туда, как на эшафот.

“Наконец-то меня встретила акушерка, добродушная женщина, которая искренне мне сочувствовала и поддерживала на всём протяжении родов. Снова осмотр врача, ручное раскрытие, я ору и плачу от боли, чувствуя себя изнасилованной, неутешительный вердикт врача: «Всего три сантиметра раскрытия, иди гуляй по родблоку». Мне не хотелось гулять, мне хотелось лечь и умереть. Благо, в ту ночь кроме меня больше никто не рожал.

Я отправилась бесцельно бродить по коридорам. И тут практически сразу (видимо, наконец подействовало несчетное количество таблеток) меня начало сильно скручивать. Схватка была до того сильная, что я опустилась прямо на пол в коридоре на четвереньки и завыла в голос. Начало сильно тошнить. Мне казалось, что я этого не выдержу. Я пошла к акушерке и сказала, что больше не могу терпеть. Акушерка пояснила, что так раскрывается шейка, и что рвота — это побочка от таблеток.

Меня положили, позвали анестезиолога, сделали эпидуральную анестезию и зачем-то поставили капельницу с окситоцином. Анестезия на меня не подействовала, схватки ощущались сильнее, меня рвало без остановки, я металась по кровати, стонала, орала, умоляла малыша выйти из меня. Мне добавили дозу анестезии – толку ноль. Так продолжалось часа три, может, больше, – я совершенно потерялась во времени и ничего не соображала от боли. Несколько раз заходил врач, проверял раскрытие, я орала и материла его. Затем мне прокололи пузырь, и вот тут началась настоящая жесть, хотя казалось, что хуже уже некуда. Ощущения превратились в одну сплошную схватку, я отрубалась от боли, снова приходила в себя. У меня уже абсолютно не было сил – ни физических, ни моральных. Когда я подумала, что этот кошмар никогда не закончится, врач констатировал полное раскрытие, и меня начало тужить. Перевели под руки на родильную кровать, я еле залезла на неё – ноги не слушались.

Минут пять я просто лежала и плакала. Потом я почувствовала схватку, акушерка приказала тужиться. Я снова кричала, тужилась, хватала за руки врача, и с третьей потуги в 3:45 ночи родился мой малыш, мой Владислав, весом 1400 г.

“Чуда не произошло. Он не закричал, хотя в глубине души я этого ждала. В родильной стояла гробовая тишина. Я не смогла посмотреть на малыша, мне казалось, что я тогда умру вместе с ним, либо лишусь рассудка. Сейчас я об этом жалею.

Жалею, что не взяла его на ручки, не прижала к себе, не попрощалась, не сказала, что я его мама и всегда буду помнить и любить его. Акушерка быстро унесла его, я на пять минут закрыла глаза, полились слёзы. Затем я инстинктивно повернула голову и увидела, что мой сын лежит на железном подносе, накрытый синей медицинской одноразовой пелёнкой. Я бы так и лежала, смотря в одну точку, но тут мне в вену вкололи наркоз и почистили, так как не выходил послед. Мне мерещился какой-то бред, я разговаривала и кричала во сне. Когда я очнулась и снова посмотрела в ту же точку, сына там уже не было. Подошла акушерка, надавила на живот, я заплакала от боли. Акушерка сказала: «Ничего, через годик ещё раз попытаешься родить», – и ушла.

Пустота

Было 6 часов утра. Я лежала совершенно одна, со льдом на животе, чувствуя себя выпотрошенной, никому не нужной, одинокой, пустой. В соседнем боксе рожала женщина, к ней подключили датчик КТГ, я отчётливо слышала сердцебиение её ребёнка. Наградой за её муки станет первый крик малыша, а у меня что? А у меня ничего, кроме пустоты внутри…

Меня привезли в палату послеродового отделения, я слёзно попросилась обратно в патологию. Лежать с мамочками и новорожденными было выше моих сил.К счастью, врачи пошли мне навстречу. Я проспала до обеда. Помню, что, когда очнулась, увидела открытое окно. Первой мыслью было выйти в него с пятого этажа. Меня остановило только то, что муж и родные бы этого не пережили. Я попыталась встать и ненадолго потеряла сознание. Снова легла и пролежала до вечера, с головой накрывшись одеялом. Этажом ниже было послеродовое отделение, оттуда слышались крики малышей. Слушать их было невыносимо.

На следующий день ко мне пустили мужа и маму. Пришла какая-то женщина и спросила, что мы будем делать с телом. Я снова начала сползать в обморок от этого вопроса, мама с мужем посовещались и решили, что ребёнка похоронят за счёт государства. Нужно было заполнять кучу каких-то заявлений, всё это взял на себя муж.

Мне дали таблетки для подавления лактации и повели в послеродовое отделение на какой-то укол. Я отчётливо помню, как шла за медсестрой по длинному коридору, а навстречу мне счастливые мамочки со своими малышами. Помню, как мельком заглядывала в палаты, там мило щебетали со своими детками женщины. Я шла и чувствовала себя прокажённой. Зачем нужно было вести меня сюда, что это за издевательство, неужели я мало мучилась?

Придя обратно в палату, я слёзно попросила маму и мужа поговорить с врачом о выписке, так как находиться в роддоме я больше не могла. В тот же день врач меня выписал со словами: «Придёшь через пару месяцев на осмотр, поговорим о контрацепции. Главное не раскисай. К сожалению, медицина не всесильна. Тебе просто не повезло». Да уж, не повезло – это мягко сказано. Ужасно выходить из роддома с пустыми руками. Ужасно заходить в квартиру, пахнущую тишиной и одиночеством.

Почему?

Начались ничем не примечательные будни. Я впала в депрессию, ничего не хотела, близкие безуспешно пытались меня хоть как-то растормошить, я же целыми днями могла просто лежать и смотреть в одну точку. Так продолжалось недели две. Потом я решила взять себя в руки, начала гулять, пошла на массаж. Я не могла смотреть на маленьких детей и беременных женщин, обходила за несколько километров парки, где гуляли мамочки с колясками.

Спустя примерно месяц я пошла ко врачам, съездила в соседний город к гематологу, сдала сложные анализы, которые не выявили никаких нарушений. Я прошла всех, начиная от генетика и заканчивая гомеопатом, пару раз была у психолога, ходила с мужем в церковь – всё это помогало хоть как-то отвлечься от дурных мыслей. Ещё через месяц пришли результаты вскрытия – кроме общих фраз вроде «плацентарная недостаточность, асфиксия плода» там ничего дельного больше не было. Никаких инфекций, никаких генетических патологий. Причина так и осталась невыясненной.

“Людское равнодушие долго меня преследовало. «Ничего, молодая, родишь ещё», «Забудь ты про это уже», «Сколько ты ещё будешь киснуть?» Я не знаю, от чего мне было хуже – от самой ситуации или от этих слов, которые резали ножом по сердцу. Это мой ребёнок, он всё равно член нашей семьи, мы с мужем ждали его, придумали имя. Но для окружающих его не существовало.

Новая беременность

Многие женщины боятся беременеть после такой потери, а у меня всё было с точностью до наоборот: я хотела как можно быстрее забеременеть. И это случилось довольно быстро.

Конец апреля. Я держу в руках тест на беременность. Вторая полоска пока что бледная, но она есть! Я плачу и радуюсь одновременно, как в кино, зажав ладонью рот и медленно опускаясь на пол. Беременность получилась с первого цикла.

Первые 12 недель я боялась даже дышать. Я никому ничего не сказала, кроме мужа и родителей, взяла на работе отпуск. На седьмой неделе начало немного кровить, я помчалась к врачу, он выписал гормоны и строгий постельный режим. Было страшно, но первый скрининг показал, что всё хорошо. В 16 недель я почувствовала первые шевеления, затем второй скрининг, всё отлично, малыш развивается согласно сроку. Снова мальчик.

Вот так, с дикими страхами, тревогой по каждому поводу, подсчётами каждого шевеления я доносила сына до 7 месяца. На 31 неделе у меня случились преждевременные роды. Врачи сутки пытались остановить родовую деятельность, но раскрытие уже было полное. Затем было экстренное кесарево из-за поперечного предлежания малыша. Помню, как малыша достали, он слабенько закричал, лёгкие раскрылись сами, я разрыдалась, потому что мой ребёнок родился, хоть и недоношенным, но живым! Наш малыш, наш Станислав, 1900 грамм, 45 см, совсем крошка.

Страдать мне было некогда, поэтому через 6 часов после операции я встала с помощью медсестры и по стеночке пошла к своему малышу в реанимацию.Затем было полтора месяца выхаживания ребёнка в реанимации, сначала под ИВЛ, потом он уверенно задышал сам. Куча лекарств и анализов, борьба за каждый грамм веса, сцеживание молока каждые три часа.

Сейчас Стасику полгода. Абсолютно здоровый, активный, любознательный малыш, немного отстаёт в развитии от сверстников, но не критично. Врачи говорят, что к году догонит по развитию, прогнозы самые благоприятные.

К сожалению, сегодня система устроена так, что нас заставляют как можно скорее забыть о неудавшейся беременности, как будто это что-то постыдное, не требующее внимания, мелочи жизни. Как мне кто-то сказал: «Да это ещё не полноценный ребёнок, это сгусток клеток». Как бы не так!

“Для женщины уже с появлением двух полосок на тесте это ребёнок, человек, её частичка, самая родная и дорогая. Меня до сих пор заставляют купировать свои чувства, говорят: «Забывай, хватит уже об этом вспоминать». Но я помню. И эта память будет жить всегда.

Что мне помогло пережить это всё:

• поддержка близких;
• частые слёзы (доходило до того, что я шла по улице, меня накрывало от воспоминаний, я рыдала, и мне было абсолютно все равно, что подумают окружающие);
• горевание. Не заталкивание негативных эмоций в себя, а осознанное горевание – столько, сколько это нужно;
• рассказ кому-либо о своей потере. Для меня таким человеком был психолог. Она дала мне совет написать обо всём пережитом в подробностях, а затем сжечь, либо смыть водой. Я написала, мне было ужасно тяжело, я плакала навзрыд, но когда закончила, наступило облегчение.

В интернете я нашла фонд «Свет в руках», прочитала практически все истории, скачала памятки о том, как переживать подобные утраты, читала советы психологов. А свою историю вот в таком виде я смогла написать только через год с небольшим. Мой сын научил меня, что никогда нельзя оставаться равнодушной к трагедиям близких, нельзя обесценивать чьи-либо чувства и задавать нетактичные вопросы. После случившегося меня кто только не спросил: «Ой, а ты что, никого не родила?», «Когда рожать-то снова будешь?» Это ужасно бестактно и бесчеловечно.