Я с самого детства хотела большую семью. Все дети размышляли о своей будущей профессии, а я видела себя только в роли мамы. Но жизнь всегда вносит свои коррективы.

Завести ребёнка в первом браке не получилось – спустя несколько лет безуспешных попыток мне диагностировали полную непроходимость труб. Я горевала совсем не долго, взяла себя в руки и начала собирать информацию о программах ЭКО. Правда, с мужем пришлось развестись из-за непримиримых разногласий даже до подготовки к протоколу. При расставании я услышала от него: «Кому нужна женщина, не способная забеременеть?» Было больно, но это никак не повлияло на моё желание стать мамой.

Редко, но бывает

Со вторым мужем я обговорила всё сразу, как говорится, «на берегу». Объяснила, что забеременеть естественным путем у меня не получится, но его это совсем не испугало, и мы начали проходить обследования. Через год мы вступили в программу, и у нас получилось три прекрасных эмбриончика. С первых же секунд меня переполняла любовь к ним. Может, это и стало причиной успеха с первой попытки.

Мне подсадили два «пузырика» – так назвала их врач, показывая мне на УЗИ после подсадки. Ещё один эмбрион мы отправили на хранение: я твёрдо решила, что вернусь за ним. Через неделю в моих руках уже была куча полосатых тестов, а чуть позже – долгожданный результат крови с высоким уровнем ХГЧ.

Я очень ждала УЗИ, чтобы подтвердить, что оба остались со мной, но врач чётко увидела только одного. Я, конечно, расстроилась, но мысли были о том, что этот путь я прохожу не зря, а ради одного прекрасного пятнышка на УЗИ.

В 8 недель появились кровянистые выделения, я легла на сохранение. Через неделю в больнице делают УЗИ, врач молчит, на лице недоумение: «Вы что двоих подсаживали? Вот он второй, красавчик». Выйдя из кабинета, звоню мужу – мы оба неимоверно счастливы.

“Подходит срок первого скрининга, животик уже виден, я гордо захожу в кабинет и говорю: «У меня двойня». Врач подносит датчик, и я вижу, как её лицо меняет выражение.

— Что-то не так, доктор?

— Я вижу три сердца…

— Как три? У одного ребёнка два сердца?

— Нет, у вас тройня. С детьми всё хорошо, такое, хоть и редко, но бывает.

Мягко говоря, я была шокирована, переживала за детей: все-таки выносить и родить здоровую тройню очень тяжело.

Троица

До 20 недели всё было прекрасно. На втором скрининге мне сообщили, что у меня будет сын и доченьки-близняшки. Мы с мужем быстро определись с именами: Ермак, Анастасия и Варвара.

В 21 неделю меня положили в стационар из-за укорочения шейки матки. Установили пессарий, но это не помогло: пролабировался пузырь, в котором были мои девочки.

Теперь я считала каждый день, в который не начинались роды, — это увеличивало шансы на жизнь. В больнице мне еженедельно делали УЗИ, и я видела, как хорошо растут мои малыши. Врачи удивлялись: все показатели у детей были по норме одноплодной беременности. Будто бы они готовились и знали, что родятся раньше.

К сожалению, этот роддом закрывали на мойку, и на сроке в почти полные 26 недель меня перевезли в другой. Еще через неделю начались схватки, которые врачи не смогли остановить. Подписывая согласие на кесарево, я плакала и спрашивала врача: «Может быть, всё-таки ещё можно что-то сделать? Врач ответила: «Мы ждём, пока нагреются три кувеза».

Я помню только адскую боль и как вводили наркоз. Прихожу в себя, кричу, анестезиолог закрывает рот руками. Никто не говорит, что с детьми. Добравшись до телефона, звоню мужу, он сообщает, что уже здесь и видел наших малышей. Они живы, но в очень тяжелом состоянии.

Моё долгожданное сокровище, мои дети живы – это было главным! Три дня я пролежала в реанимации из-за большой потери крови. К детям не пускали, только раз в сутки приходил врач и говорил, что их состояние стабильно тяжелое.

Мои дети родились общим весом 2,5 кг, при первой нашей встрече они для меня были самыми красивыми. Шло время, сначала ко мне перевели моего сына. Он, как настоящий мужчина, несмотря на свой крошечный вес, не оставил маму надолго одну. Через неделю к нам присоединилась Настя. С Варей было всё намного хуже: тяжёлая бронхолёгочная дисплазия, осложнённая инфекцией.

Двое и одна

Почти через два месяца меня предупредили, что роддом закрывается на мойку, и нам придётся выписываться с Ермаком и Настей, а Варю переведут в реанимацию детской больницы. Никогда не забуду это состояние нескончаемой тревоги.

Я умоляла врачей не переводить её и оставить нас вместе, но они уверяли, что так будет лучше для Вари. Мы ещё были в роддоме, когда Варю перевели. До сих пор у меня перед глазами стоит этой желтый реанимобиль, увозящий дочь.

Нас выписали, но из-за начавшейся пандемии мне не разрешали навещать Варю. Почему-то в это время я чувствовала свою вину: вот я с двумя дома, даю им свою любовь, а дочь там одна. Она не понимает, куда делась мама. В карантин я могла только узнавать о её состоянии по телефону два раза в сутки. Но прошёл месяц, потом второй, проходил третий, и я не выдержала – позвонила главврачу, умоляла о посещении. Врач согласилась при условии отрицательного ПЦР-теста.

Моя девочка так выросла за это время, но состояние её не менялось: стабильно тяжёлое. Мне сообщили, что Варя получает паллиативный статус, это даст нам возможность лечь вместе в паллиативный центр, где я бы научилась за ней правильно ухаживать.

Тот самый звонок

В день, когда малышам исполнялось 7 месяцев, мне сообщили, что у Вари была высокая температура. Врачи списали это на очень жаркую погоду, ведь такое бывает.

А дальше была ужасная неделя, о которую разбилась вся моя вера и надежда на наше совместное будущее: у Вари началась полиорганная недостаточность. Я до последнего верила, что все процессы обратимы, что ей ещё смогут помочь.

Я помню этот день, когда мне написал дежурный врач с просьбой приехать. Дождалась мужа с работы и рванула в больницу. Там мне говорили, что Варя уже больше суток не открывала глаза, но тут дочь их приоткрыла, будто посмотреть, правда ли пришла мама. Я увидела этот стеклянный взгляд, её посиневшие ножки – она уходила… Именно тогда я сдалась, просто стояла возле Вари и плакала.

“Все вышли из палаты, а я шептала, как сильно её люблю. Потом собралась с духом и сказала: «Если ты готова сражаться, то я буду всегда с тобой, но если ты устала, то я готова тебя отпустить». Целовала её и просила прощения за то, что я не была всё это время рядом.

Потом меня попросили уйти и сказали, что сообщат, если будут какие-то изменения. Я ехала в такси и рыдала, понимая, что больше никогда не увижу свою девочку живой. Приехала домой, уложила малышей спать, и – раздался звонок… тот самый. Моя малышка отмучилась. Нет больше этой трубки ИВЛ, капельниц и мониторов. Моё состояние было на грани сумасшествия и облегчения.

Похороны были назначены через день. Мы с мужем всё делали сами: заказывали гробик, покупали красивое платье. Из морга я вынесла свою дочь на руках. Я всю дорогу смотрела на неё, такую красивую, будто спящую. Держала её и не хотела верить, что это в первый и последний раз.

Даже в разлуке наша связь была очень сильной. Семь месяцев – для кого-то мало, а для меня это целая жизнь. Варина жизнь. Каждый день я радуюсь её брату и сестре, а вечером чувствую, как приближается наша с ней встреча. Я мама по обе стороны и учусь жить с этим: счастливо несу двух малышей на руках и одного – в сердце.