Я всегда хотела реализоваться в разных ролях: дочери, чуткой сестры и тёти, доброго и весёлого друга, эмпатичного психолога, любящей жены. А ещё мне всегда хотелось стать заботливой мамой. Когда в начале апреля мы с мужем узнали, что я беременна, мы были готовы, счастливы и наполнены любовью к чуду новой жизни. Мы стали трепетнее и внимательнее относиться друг к другу.
Первый месяц гормоны диктовали мне лежать, наслаждаться всем в мире, стать мягкой, плавной; мой голос стал тише, движения – медленнее, весь мир погрузился в приятную негу, мне казалось, что всем видно, что я, всегда быстрая, с шуточками и идеями, стала такой нежной и плавной, что такой контраст невозможно не увидеть. И это правда: все, кто меня часто видел, стали догадываться и задавать вопросы. Нам с мужем не хотелось говорить, пока мы не будем точно знать обо всём. И даже хотели скрывать это от всех до результатов первого скрининга.
Я поняла, что ребёнок родится в год Дракона, как и муж. И вот уже я стала негласной матерью Дракона. Размышляла, как же я смогу приручить его, маленького огнедышащего, на что муж сказал: «Приручила одного -- и второго приручишь», -- и я всё больше верила в свои женские и материнские силы.
Я встала на учет в ЖК и сходила на платное УЗИ проверить сердечко. Малыш был активен и развивался согласно срока. Я сдала тест на пол малыша и стала посматривать одним глазом на коляски, кроватки, читать книги о женском здоровье, готовиться к скринингу и расчищать пространство в доме. У меня был умеренный токсикоз: меня немного тошнило, мутило от запахов. Я замедлилась, читала, наблюдала за собой и видела прекрасные сны. Мне снился мальчик – такой смешной, маленький. Я уже знала, что жду парня.
Я активно работала над своим питанием, но пришёл плохой анализ крови, и я попала в группу беременных с ГСД, а это означало: строгая диета, измерения сахара и, возможно, уколы инсулина. Я прошла все стадии: шок, отрицание, гнев, торги, депрессию и принятие за очень короткий срок. Сразу села на диету и очень дисциплинированно выполняла все указания эндокринолога. Мне было крайне важно, чтобы моя слабость никак не повлияла на здоровье малыша.
Наступила середина мая. Мы уже рассказали о беременности самым близким, были полны жизни и представляли себе будущее, в котором видели себя красивыми, сильными и активными родителями. Я сдала кровь на скрининг в платной клинике и отправилась в командировку. Через сутки мне позвонили и сказали срочно явиться на УЗИ. Мы сразу же отправились к врачу, но ничего страшного нам не рассказали: «Маленькая пупочная грыжа или киста, -- на таком сроке не понятно. Дети перерастают, это нормально. Идите с миром, сдавайте анализы дальше».
Я работала, гуляла, стала больше общаться с малышом, каждый день проживая с ним, разговаривая, давая послушать разную музыку (ему понравился Шопен и поющие чаши). Мы нюхали цветы, пробовали фрукты. Я полюбила нектарины, которые никогда не ела. Я узнавала о себе новое: я спокойная, я могу не тревожиться, могу быть открытой, никого не боюсь, я сильная, и моя беременность продолжалась легко и с большим удовольствием.
Пришло время скрининга в женской консультации. Самый конец мая, в городе жара, на работе – период отчётов. Я сдаю кровь, прихожу на УЗИ – всё хорошо. Спрашиваю: «А посмотрите, грыжа на животе есть?» Врач высмотрела малюсенькую точку: «Есть». Меня спокойно направляют в медицинский генетический центр на повторное УЗИ, дают направление на расширенный анализ крови.
У нас есть имена для обоих полов, но мы, как мантру, твердим одно: неважно кто, главное – здоровый малыш. У нас есть поддержка близких, расписано лето. Мы с мужем решаем не устраивать никаких гендер-пати, а просто открыть конверт: всё как во сне, две бумажки на почте, и во второй написано «мальчик». Нам радостно, а мне ещё и страшно – так ответственно, мать сына, Дракона Драконовича. Я понимаю, что мой мозг начинает перестраиваться и я всё больше понимаю, какая это ответственность – быть родителями. Мой муж взрослеет у меня на глазах. Мы уже не просто приятная пара симпатичных людей, мы – родители сына. Я уже представляю, как мы будем гулять с собаками и коляской по зимнему сырому Питеру, в январе, и как уже через год мой сын будет сидеть в коляске и наш первый прикорм будет с бабушкиной грядки.
Июнь, перед УЗИ в генетическом центре я плачу на протяжении трёх дней -- без причины, просто что-то происходит внутри меня, но я не понимаю, что. Я не психую, не ору, не бегу на УЗИ. Я уезжаю в деревню и спрашиваю у малыша: «Ты как?» И мне снится сон: мой малыш родился, а я не помню, как. Всё хожу и беспомощно спрашиваю: «Ну почему я не помню, как он родился?» Малыш очень маленький, не может сосать грудь, и у него раскосые глаза, я думаю: ну как так, почему? Вернувшись домой, сразу бегу на УЗИ в МГЦ. Впервые за всё время мой муж в командировке, и я еду на УЗИ одна.
В кабинете УЗИ я смотрю на экран и почему-то понимаю, что сейчас вижу своего мальчика в последний раз. Врач смотрит так подробно и внимательно, описывая каждую косточку моего малыша, что я понимаю, что запомню это навсегда. Я чувствую панику, тревогу, слёзы начинают раздражать мои глаза. Врач зовет профессора. Красивая дама садится за аппарат. Ей чуть больше 50, она очень внимательна и собрана. И поднося датчик к животу, она начинает напевать песню, которую я пою малышу на утренней прогулке с собаками в последние два месяца: «Там на луне, на луне, на голубом валуне, лунные люди смотрят, глаз не сводят…» Я, обычно сдержанная и спокойная, лезу к врачу: «Почему вы поёте именно эту песню?» -- «Не знаю, я её люблю, а тут что-то часто напеваю, а что?». Я не свожу взгляд с экрана. Теперь я точно знаю, что мой сын для меня навсегда – черно-белая картинка на стене. Врач тихо говорит мне: «Жду вас с новой здоровой беременностью», -- и уходит.
Понимаю, что врачи не сделали ни одной хорошей фотографии малыша. Только что-то на врачебном, для себя. Ругаю себя за то, что не снимала видео, слышу в своей голове: «Так ты не запомнишь боли и утраты, отпусти», -- и я разрешаю интуиции действовать так, как получается. Моя паника, тревога, моя беспомощность – всё это у меня в железной коробке, коробка где-то глубоко, а я не понимаю, почему я так спокойна. Одеваюсь и иду ждать результата в коридоре. Я успеваю увидеть, что врачи не смотрят мне в глаза, и на секунду обижаюсь. В следующий момент благодарю их, желаю им всего доброго и иду ждать результат, с которым меня срочно отправляют к генетику.
В очереди к генетику я машу себе обменной картой, как веером, пытаясь скрыть слёзы от других женщин. Генетик рассказывает мне результаты УЗИ, даёт направление на инвазивный тест, и мы обе знаем, что патологий очень много, что тест нужен для галочки, так как только он даёт юридическое право на прерывание беременности на сроке более 12 недель. Я задаю много вопросов, мы обсуждаем риски, доктор внимательно смотрит мне в глаза, даже удивляется моему спокойствию.
Я разделилась на две части: на мать, которая в ужасе от предстоящей утраты сына, и на женщину, которая сопереживает матери и крепко держит её за руку, говоря: «Я проведу тебя через всё это, ты сможешь, ты справишься, ты сильнее, чем ты думаешь». Я рыдаю в голос в нашей квартире, и в этот момент мой малыш шевелится в первый раз. Я перестаю рыдать. Успокаиваю себя, объясняю всё малышу. Я чувствую, что напугала его, но я честна с ним: «Прости, но сейчас нам будет сложно, а потом мы расстанемся».
Приехал муж из командировки, и я расклеилась. Я расслабилась, заразилась от него простудой и просто легла. Я лежала и болела. Я разрешила себе страдать, быть тряпкой. Сильная женщина во мне отвечала друзьям и родным на сообщения, лечила меня, пыталась работать даже, а мать – просто лежала, тихонько скулила и прощалась со своим комочком. Я говорила с малышом, просила его двигаться дальше, забыть все мои слезы и уйти раньше, чем случится вся страшная процедура. Я отпускала его, а значит отрывала от себя. Я говорила, что он может быть свободен, не помнить нас, не держаться за негативный опыт, не нести его в свои другие воплощения. Он уже сделал меня такой мудрой и богатой, что я могу его поблагодарить и отпустить, что он может идти без тяжести, без боли.
Приближался мой день рождения. Мы забронировали ресторан для праздника с друзьями, а я внешне продолжала оставаться собой: женой, подругой, сотрудником. Я сходила на концерт, муж колол мне ночной инсулин, ведь я ни на секунду не переставала быть беременной женщиной с гестационным сахарным диабетом, мой живот рос. Мы смотрели кино и смеялись, мы купали собак, чистили дом, вкусно ели, меня поздравляли с днём рождения. Все говорили, что я хорошо держусь, я объясняю, что я не забывала быть собой, хотя женщина-мать внутри меня прощалась с сыном.
Сын услышал меня. Он ушёл после праздника с друзьями. Я обещала его вкусно покормить и погулять. И мы простились во сне. Остальные дни я жила с тихим плодом, он жил, но перестал шевелиться.
Я поступила в больницу на медикаментозное прерывание беременности почти в 18 недель, в пятницу. В этот же день мне дали таблетку, которая останавливает подачу всех важных гормонов, поддерживающих жизнедеятельность плода. В субботу мы гуляли с мужем, ели, болтали. В воскресенье после завтрака начала приём таблеток, помогающих сокращать матку и провоцировать роды.
Я ходила с утра воскресенья по вечер вторника голодная, с тошнотой, рвотой, головной болью, красным от давления лицом, схватками и в полном непонимании, почему так со мной. Потом поняла – ничего необычного. Так бывает, не у всех, но бывает, да и трисомия у Дракона тоже редкая 18, синдром Эдвардса, в среднем одна на 5000 детей. Во вторник я смогла справиться с таблеткой, в полном сознании позвала врача, поболтала с анестезиологами, пошутила, ушла под наркозом, пришла в себя и сразу заболтала всю палату, пересказывая шутки, которые шутила в операционной.
Мой Дракон сделал меня человеком огромной силы. И не страшно, что консилиум выпал на мой день рождения, зато мой сын подарил мне силу дракона. Мой мальчик не стал ангелом, он – моя звезда, мой сканер, теперь я её лучше вижу людей.
Мой Дракон сделал сильнее не только меня. Я уверена, что не только мой муж выйдет из этого туннеля с новым сияющим рыцарским мечом и красивой кольчугой. Я знаю, что каждая буква этого текста, каждая моя слеза, упавшая на экран телефона, на котором я это пишу, сделают сильнее ещё несколько женщин, которые откроют этот текст, прочтут и скажут себе: я смогу, я пройду, я вывезу, я – женщина.
Хочется сказать всем мамам: пишите, это помогает познакомиться с глубиной внутри себя.