Бывает так. В тебе зарождается жизнь. И ты чувствуешь Волшебство. Словно маленькая кругленькая фея, на радужных крылышках ты порхаешь по миру. И ждёшь. И улыбаешься.

А потом бывает радость. Маленькие пятки в твоей ладони. Беззубые улыбки. Слышишь первое «мама» и заглядываешь в хитрющие глазки.
И всё впереди: и первое прикладывание к груди, и первый шаг.
Вдыхая нежный запах макушки, ты держишь чудо на руках.
Вот он – твой маленький персональный Рай.

А бывает – не так. В тебе зарождается жизнь… Но почему-то нет всеобъемлющего желания поделиться со всем миром, кричать от радости. Тебе вдруг хочется спрятаться, молчать о том, что ты слышала, как бьётся сердце твоего ребёнка. Закрыть его руками.
И никому не сказать…
Ты отмалчиваешься, пока скрывать уже нет возможности. Ты не строишь планов и почему-то плохо и тяжело внутри.А потом…

Потом бывает… всё по-другому. И теперь каждый раз, закрывая глаза, ты видишь себя, забившуюся в угол больничной кровати. Дребезжащую по коридорам каталку, шутящего анестезиолога. Себя, распятую на столе.
«Операция прошла успешно». И, превозмогая боль, ты бредёшь по коридору, потому что тебе сказали, что можно прийти… в инкубатор.
И пятки. Совсем крошечные, перевязанные белой лентой бинта. Провода и трубки.

И ты помнишь свой крик… Словно горячечный бред, будто это ночной кошмар, но не можешь проснуться.

И уже не будет первого «мама» и ты не увидела его глаз.Теперь тоже всё будет впервые, но по-другому…

Руки сжимают воздух. В груди кипит молоко. И чтобы его путь в небо был лёгким, ты кладёшь ему в руки связанный тобой синий самолёт… И белый тоже, вложив в его крылья любовь и надежду, что он вернётся.

Бывает… много слёз, и ты не знаешь, как отпустить, но точно уверена, что никогда не будешь вязать синих самолётов. Впрочем, как и белых.
Вот он – твой маленький персональный Ад.

Почему я пишу об этом? Потому что мир наложил табу. На боль, грусть и отчаяние. Об этом не говорят.

Лишь теперь я знаю, сколько грустных историй замалчивается в этом «счастливом» мире.

Вместо искренних соболезнований, вместо того, чтобы разделить боль – молчание. Мир делает вид, что ничего не случилось, не было так…
Не думай, забудь, не помни!
Всё нормально – Живи!
Мы боимся ранить своим счастьем, задеть чужое горе, потому что не знаем, как реагировать, как помочь и просто молчим в собственном бессилии.
И проще расстаться с друзьями, чем испачкать болью чужую радость.
Все молчат. Вакуум.

А я просто хочу перестать тонуть в своей боли.
Делать вид, что я – это прежняя я.
Это случилось со мной. Мой мир разбит вдребезги.
Не будет всё, как прежде.
Ведь зеркало, собранное по осколкам, не будет гладким. И паутина из тысячи трещин всё время в хрупком равновесии.

Сотни маркеров в окружающем мире ненароком отбрасывают тебя обратно. В ту самую ночь.

И снова дребезжит по плиткам каталка, и снова стол, и снова ты…

И я надеюсь, отпуская боль наружу, в мир, что она вернётся, обломав шипы, не такой колючей.

И, может, перестанет быть так всепоглощающе страшно жить дальше.