С перинатальной потерей я впервые столкнулась в 2015 году, когда моя беременность замерла в 6 недель, а в следующем, 2016-м я пережила внематочную с удалением левой трубы. Меньше, чем через год тест снова показал заветные две полоски, и в канун Нового года родился наш первенец.

Беременность вопреки

Прошло несколько лет, мы стали разговаривать о втором ребёнке. Уже в третьем цикле попыток я снова почувствовала это приятное волнение – я поняла, что теперь не одна! Первое УЗИ сделала практически сразу, как узнала – очень боялась повторения ситуации 2016 года, но всё обошлось, беременность была маточной. Врач УЗИ назвал её «беременностью вопреки», сказав, что овуляция была слева, но так как левой трубы нет, яйцеклетка зашла через правую, и произошло оплодотворение. Такое не часто встретишь, в этом цикле я вообще могла не забеременеть. Я была счастлива!

Единственное, что меня не очень радовало, это переезд в маленький чужой город – мужа перевели по службе – и мои мечты встать на учет к своему врачу рухнули, поскольку я не могла постоянно ездить на приемы за 180 километров. Пришлось вставать на учёт на новом месте, но и это оказалось не просто. В здании единственной женской консультации был ремонт, и она переехала в другое. Но каждое моё посещение заканчивалось словами: «Приходите в понедельник». Ближе к 11 неделям меня всё же приняли. Приёмы вела молодая врач, которая в принципе не ведёт беременных, а работает в стационаре. Каждый визит начинался с разговора о препаратах, которые мне нужно принимать «для профилактики». На мой вопрос: «Профилактики чего?» — врач отвечала, что так положено. Я переживала, что нахожусь в городке с низким уровнем медицины, и хотела вовремя все скорректировать. В прошлую беременность были проблемы с шейкой, врачу я об этом сразу сообщила, предоставила весь анамнез: ИЦН с 20 недель, пессарий, роды в срок, но с разрывами и наложением швов на шейку.

На УЗИ я всё-таки ездила в свой родной город, т.к. специалистов в местной ЖК не было. Все анализы были в норме, но с первого скрининга опять был поставлен риск развития ИЦН, врач ЖК говорила, что пока ничего критичного нет, а я конечно же переживала. Так шло время, на втором скрининге мне озвучивают, что шейка еще немного укоротилась, приоткрыт внутренний зев, обнаружен сладж, патология пуповины у моего мальчика, а именно – единственная артерия пуповины, а в норме должно быть две. Врач УЗИ объяснял, что это не страшно, и пуповина – не тот орган, который будет нужен после рождения. Главное – делать доплер и следить, чтобы малыш развивался соответственно сроку. Также есть однократное нетугое обвитие. Я снова пересдала все анализы на инфекции – ничего критичного не выявлено, лишь небольшой дисбактериоз влагалища.

“ Я пришла на приём, врач всё посмотрела и спокойно говорит мне: «Вы знаете, что ребёнок может замереть? Так бывает при такой патологии». У меня подкосились ноги, я искренне не понимала, как врач, женщина, мама, наконец, может сказать такое беременной.

Я мониторила форумы, где девушки писали, что всё отлично, детки с такой патологией рождались здоровые и в срок. Успокоилась.

Долго не можем определиться именем. Мужу нравится одно, мне – другое, родители всё чаще спрашивают, как хотим назвать, а я только отвечаю: «Без имени не останется!» Делаю доплер чаще – всё хорошо, нарушений кровотока не выявлено, сын развивается в соответствии со сроком.

Тишина

6 мая, вот-вот начнётся декретный отпуск, 29 неделя, я снова еду в другой город, делаю УЗИ шейки и иду на приём к врачу, у которого наблюдалась в прошлую беременность. Было принято решение всё-таки ставить пессарий. Из кабинета я вышла с чувством облегчения, что теперь одна из причин переживаний позади.

Первые пару дней мне было не совсем комфортно с пессарием, но врач заверила, что должно пройти, а если не пройдёт, поменяем на размер меньше. В эти дни мой мальчик был активнее обычного, а я гладила животик и была самая счастливая, что скоро стану мамой двух пацанов. Утром 9 мая я проснулась и, как обычно, поздоровалась с животиком, но сын мне не ответил. На улице было прохладно и пасмурно, сынок всегда затихал в такую погоду. Мы засобирались отмечать праздник с коллегами мужа. Пока была с ними, периодически ловила себя на мысли, что сынок не просыпается, но отвлекала себя от плохих мыслей. Волнение стало нарастать, и я ушла со старшим сыном раньше домой, живот каменел периодически, и мой мальчик переваливался из стороны в сторону, периодически были ощущения, будто малыш пинается.

Утром 10 мая я проснулась очень рано, съела конфету – тишина, погладила живот, съела ещё одну – ничего. Разбудила мужа, и мы быстро уехали в другой город. По дороге я звонила своему врачу, но она не брала трубку, звонила в разные частные клиники, хотела попасть на УЗИ, но везде нужно было направление от врача, а мой врач УЗИ в этот день не работал, это был праздничный выходной день. В итоге я вызвала скорую, меня увезли в ОПЦ.

“Дежурный врач в приёмном долго искала сердечко сына на КТГ. Тогда я всё поняла. Вернее, я поняла это и раньше, но надеялась, что ещё можно что-то сделать. Вызвали врача УЗИ, только спустя час мне сделали исследование, и сказали, что мой мальчик умер. Время остановилось…

Наедине с собой

Потом было два ужасных дня подготовки к родам, и я наедине с собой. Не буду описывать всё, что пришлось пережить, я думала только об одном: чтобы это всё скорее закончилось.

12 мая в 7 утра меня перевели в родовую. Я слушала, как в этот мир приходят чужие дети, и плакала, зная, что мой ребёнок покинул его ещё до своего рождения. В 11:40 я стала мамой ангела, 1155 г, 37 см. Мой мальчик был абсолютно здоров, но однократное тугое обвитие на шее и два истинных узла пуповины оказались роковыми. «Редкое явление», — произнесла врач. Я так и не смогла посмотреть на него, испугалась, хотела, чтобы в моей памяти он остался сладким пупсом, таким, как я его представляла. Я виню себя за это до сих пор.

Через 15-20 минут после родов пришла акушерка, чтобы я написала заявление, отговаривала меня хоронить самим. Я звонила мужу, маме, меня не поддержали, сказав, что так будет легче. И я написала отказ! Почему? Не могу ответить самой себе, но мне с этим жить. Позже я звонила в морг, просила отдать сына. Мне отказали, мотивируя моим заявлением: «Это же всего плод в один килограмм!» Но это мой килограмм, мой!

Теперь у меня есть номер могилы, право ее облагородить и нарастающее чувство вины! Так и остался мой мальчик без имени.