“Я живу так, как будто это было кино, кино не про меня.”

Лола

Как все произошло

Это случилось в 2005 году, мне тогда было 25 лет и это была моя первая беременность. Я была молодая, незрелая и совершенно не готовая к беременности и материнству, к тем изменениям и к той ответственности, которые с ними связаны. Тем не менее я уже два года была замужем. Традиции говорили, что пора. И Господь дал.

Беременность протекала спокойно, без каких-либо осложнений, без нарушений. Я не была примерной беременной, не придерживалась какого-то режима, не делала каких-то необходимых во время беременности процедур. Это к вопросу об ответственности...

Мама, конечно, говорила мне, что не нужно принимать горячие ванны и не нужно таскать тяжести. Была зима, у нас дома было холодно, и я приняла горячую ванну. А потом передвинула тяжелый обогреватель... А вечером у меня отошли воды. В тот момент я ничего не поняла, поняла моя мама, которая тогда была рядом.

Мы наблюдались в роддоме, который на тот момент считался лучшим в Ташкенте. Но в него нас не приняли, пришлось ехать в другой – в котором есть отделение патологии. Это тоже был один из лучших роддомов Ташкента. В этом отделении я пролежала пять дней. Врач, у которой я наблюдалась, решила меня не стимулировать, по ее задумке я должна была родить сама. Но шли дни, а я все не рожала. На пятый день выделения стали зелеными. Что было внутри меня все эти пять дней, я думаю, итак понятно. Опущенный живот, вместо жизни - тишина, вместо меня - тень. Затем меня забрали в операционную. Там было очень холодно, градусов 5-10 тепла – тело в буквальном смысле трясло. Я родила. Затем мне долго не могли сделать анестезию, чтобы выполнить чистку – попали в вену минут через 20 в ступню. Последнее, что я помню – это ребенок, которого проносят мимо меня. Конечно, это уже был не совсем ребенок.... У меня осталось очень смутное воспоминание об этом моменте. Я спросила «кто?», мне сказали «девочка», и унесли. А я провалилась в беспамятство.

Все произошло на сроке 26 недель. Уровень узбекской медицины и тогда и сейчас такой, что ребенка на 26-й неделе они бы не спасли. Возможно, тот факт, что меня не стимулировали рожать сразу при поступлении, был связан с тем, что они понимали: они не спасут этого ребенка. Не было ни оборудования, ни квалификации, чтобы вытащить такого малыша. И они не захотели брать на себя ответственность за ребенка, который родится живым и умрет в роддоме. Ведь это серьезная проблема для статистики учреждения.

О похоронах

Тело ребенка нам не отдали – он считался биологическим отходом. Я знаю, что получить тело новорожденного ребенка и похоронить его на кладбище - это большая проблема.

Часто персонал сам не знает, как действовать. Слова «биологический материал» чудовищны, но врачи говорят их буднично, резко и безапелляционно, не церемонясь, не задумываясь о чувствах женщины.

Об общем восприятии ситуации

И тогда, и сейчас это все для меня как кино. Я ни разу не присутствовала в этом как человек, с которым все это происходит. Я присутствовала в этом как человек, который сидит в зрительном зале и смотрит кино, которое никаким образом его не касается. Наверное, это была защитная реакция организма.

О реакции близких

Мы с мужем решили, что мы не будем говорить на эту тему, вспоминать, обсуждать. И до сих пор мы эту тему не обсуждаем никаким образом, никак.

Любая моя попытка поговорить на эту тему заканчивалась тем, что он пресекал ее. Он признавал, что это больно, это сложно, но его мнение – чем больше об этом говоришь, тем больше травмируешься, тем больше жалости к себе проявляешь. Это прошло, это надо пережить и двигаться дальше.

С мамой мы тоже с тех пор мы не говорили об этом. Изредка в разговоре у нее прорывается ярость на докторов и на их некомпетентность. Она у меня настоящая мама, всегда рядом, всегда поддержит.

Что было со мной

Поговорить мне было не с кем, ситуацию я воспринимала отстранено, поэтому я погрузилась в работу. Сначала в Ташкенте, а потом в Москве, куда мы вскоре переехали.

Первым в Москву уехал Сергей, я осталась ждать его приглашения. Огромная благодарность моей подруге, которая вытащила меня на групповую психотерапию. Те пять занятий дали мне возможность прореветься от души среди незнакомых людей. Затем я снова закупорила в себе все, что было пережито тогда, в те пять дней. Потом я много работала, организовывала какие-то проекты, очень много общалась.

Однажды, тем же летом, в одном из проектов я встретила девушку, которая была беременна, срок был 7 месяцев. Я как сейчас помню: мы сидели в кафе перед тем, как она должна была лечь на сохранение. Я тогда сказала ей: «Светлана, со мной произошла такая история, пожалуйста, береги себя. Не дай Бог, с тобой это случится». Когда я уезжала в Москву, ее положили. В больнице у нее началась аллергическая рекация на укол. Спасти ни ее, ни ребенка не смогли. Они оба погибли. А у меня было такое ощущения, будто это я накликала – я же ее предупредила. Это был очень тяжелый момент. На гибель Светланы и ее ребенка я среагировала с максимальной силой, так эмоционально. Она до сих пор очень близкий для меня человек. Ей повезло гораздо меньше, чем мне – она погибла.

Про реакцию окружающих и про то, как лучше поддержать женщину, столкнувшуюся с перинатальной утратой.

Я знаю, что чаще всего люди на женщину, столкнувшуюся с перинатальной утратой, смотрят с жалостью, говорят формальные слова поддержки. От них испытываешь физическое неудобство, будто за ухом чешется, а рук, чтобы почесать нет. Я это наблюдала. В действительности нужен прямой честный разговор, если ты готов открыть сердце чужой боли, готов об этом говорить. Если не готов, то лучше сделать вид, что все в порядке и беседовать с женщиной, как с нормальным человеком, у которого ничего не случилось. Это самая правильная позиция. Но очень мало тех, кто это понимает.

Мне повезло: на тот момент все вокруг сделали вид, что ничего не произошло. Это в какой-то мере помогло мне, потому что я сама сделала вид, что ничего не произошло и начала жить дальше. Я до сих пор делаю этот вид. И мне помогает тот факт, что я была незрелой и неготовой к материнству, у меня не было детей, я не знала, что это такое - вдыхать запах малютки, видеть, как он растет и расти вместе с ним.

И еще один совет, который хочется дать уже самим женщинам, кто столкнулся с этой страшной ситуацией: не надо закрывать себя от других детей и подруг, у которых есть дети. Если больно – надо идти в эту боль, идти общаться с этими детьми. И понимать, что останавливает тебя только страх. Единственный способ побороться со страхом – идти и делать то, чего боишься.

О самых близких. Как им лучше проявить поддержку.

Что делать тем, кому не все равно? Максимально вовлекать человека в общественную жизнь, в работу, в досуг. Туда, где женщина может отвлечься, и делать что-то потому что ей интересно это делать. Очень важно, чтобы кто-то был рядом: подруга, муж, мама, сестра. Кто-то, кто будет поддерживать на пути восстановления.

Обязательно отвести к психотерапевту. Не надо заниматься психотерапией на кухне. Она отработает один-два раза, если ты действительно готов посочувствовать. А потом она причинит вред: женщина будет пережевывать свою эмоциональную боль, погружаться в нее снова и снова, а лечения получать не будет. Лечение ей способен дать только специалист, который знает, что это такое. Который, возможно, сам пережил такую историю.

Поэтому, первое – это продолжать жить и общаться. Второе – максимально вовлекать в то, что человеку интересно, сопровождать его на этом пути. И третье – отвести к специалисту и проследить, чтобы этот человек продолжал его посещать так долго или регулярно, как это необходимо. Для меня это самая конструктивная помощь в данной ситуации.

Как мотивировать женщину пойти к психотерапевту.

Говорить тут бесполезно. Надо брать и вести. Один раз, два раза, на третий раз сама поедет.

Можно ли обойтись без психотерапевта.

Это зависит от того, какова сила воли у женщины. Есть ли у нее якоря, за которые она цепляется в жизни. Например, другой ребенок, любимая работа, любимый муж. Я знаю девушек, которые так любят погружаться в свое страдание, что готовы выходить за его границы. Вот таким девушкам необходимо идти к специалисту. Есть такие, которые могут обойтись без такого специалиста, я сама обошлась. Но если есть возможность обратиться, то это большая поддержка. Это способ себе помочь.

Жизнь после.

Мы переехали в Москву. А тут не забалуешь. Нам пришлось очень много работать. К своей следующей беременности я подошла с чистого листа, как будто она у меня первая, как будто ничего у меня не было. Момент был как раз такой, когда стоило рожать: мы были готовы и с точки зрения финансов, и с точки зрения ролей, жизненной ситуации, психологической ситуации. Это была не девочка, а мальчик. Вся беременность прошла гладко, я не тревожилась, не было страхов или боязни. Я связываю это со своей эмоциональной зрелостью, с готовностью к материнству, возможно, с характером.

Сейчас у меня трое детей: 8 лет, 3,5 года и 11 месяцев – все мальчики.

Если бы можно было дать только один совет женщине, столкнувшейся с перинатальной утратой, то он был бы таким:

Живите дальше и рожайте еще. Не бойтесь.

Беседу вела: Наталья Драчинская

Фотографии: Наталья Драчинская

По статистике , каждая 6-я семья в России сталкивается с перинатальной утратой , потерей беременности и им нужна поддержка и помощь.

Наш фонд оказывает поддержку таким семьям: как мужчинам, так и женщинам – мы проводим группу поддержки родителей в Москве, организуем личную поддержку с профессиональными психологами, готовим и делаем доступными каждой семье материалы, которые могут поддержать в такой ситуации.

Нам нужны сейчас финансовые ресурсы на то, чтобы каждая семья, потерявшая ребенка, своевременно узнала о том, что они не одни, и они могут и должны просить о помощи. И получат ее.

Вы тоже можете помочь! Потому что даже совсем маленькая сумма денег вносит вклад в это большое дело. По всей стране семьи смогут узнать, что они не одни, что рядом есть люди, и они хотят их поддержать сейчас.

Помочь Фонду: СМС на номер 3434 со словами НЕОДНА пробел СУММА ПОЖЕРТВОВАНИЯ (например, НЕОДНА 500)

Помочь фонду