Фонд «Свет в руках» бережно сопровождает на пути к родительству. Мы понимаем, что Путь каждого родителя уникален. Фонд оказывает психологическую и информационную поддержку родителям на этапе планирования, вынашивания беременности, родов и в послеродовом периоде. Особое внимание Фонд уделяет профилактике рисков и осложнений, а также реабилитации семьи после потери ребёнка независимо от возраста и давности потери.
Меня зовут Евгения. Сейчас мне 38 лет. Это была моя вторая беременность. Старшей дочери Полине 17 лет. И я всегда хотела, чтобы разница между детьми была большая. Так получилось, что у моих детей разные отцы. Официально замужем второй раз я не была, но жили мы фактической семьей. Вторая беременность была запланированной и желанной. Единственное, что омрачало ситуацию, это мое здоровье. У меня диагностировали большую фибромиому, и стоял вопрос сначала беременность или операция. Честно скажу, я боялась последствий операции, и в беременность мы шли под надзором моего лечащего врача, которая сказала, что риски невынашивания у меня точно такие же, как и у здоровых женщин. Забеременела я довольно быстро и в первом триместре пролежала почти месяц на сохранении. Если первую беременность я практически не заметила, то вторая давалась мне очень тяжело физически. Я почти ничего не могла есть, и к тому же добавился гестационный диабет. При этом постоянный прием утрожестана, иммуноглобулинов и проверка ХГЧ.
“Я всегда знала, что у меня будет вторая девочка. И имена для детей у меня рождались задолго до их зачатия.”
Шевеления я почувствовала довольно рано, примерно на 17 неделе, и второй триместр я уже переносила более или менее хорошо. У меня не было ни болей, ни выделений. Как говорится: ничего не предвещало… Я не знаю, что меня дернуло пойти на второй скрининг раньше срока. То ли то, что я перечитала кучу статей на эту тему, то ли действительно интуиция. На скрининг я пришла на сроке 19 недель. И у меня уже было открытие 2 см. И дочь, прямо, готовилась родиться. Меня сразу решили госпитализировать.
Тут хочу сделать отступление. В нашем городе, на данный момент, лучшей считается Областная Клиническая Больница. Но жителям города попасть в неё даже по скорой помощи совершенно невозможно. А так как я проходила все обследования в этой больнице на коммерческой основе, то мне предложили поехать в какую-нибудь из городских больниц. Как вы понимаете, совершенно самостоятельно. В этой больнице никакими легальными способами меня оставить не могли. И я очень благодарна перинатологу, которая взяла на себя ответственность и отправила меня в патологию беременных областного перинатального центра, прямо к заведующей отделением.
“Заведующая отделением при первом же осмотре сказала, что наши шансы равны примерно 30%.”
Много это или мало – 30%, мне даже сейчас сложно сказать. Думаю, что если бы тогда мне сказали, что у нас 10%. Я бы точно так же ответила: «Делаем всё, чтобы спасти ребенка». Так как была пятница, нам с дочкой дали три дня. Три дня на то, чтобы или начались самостоятельные роды, или мы бы продержались. Тогда мне казалось, что это самые длинные три дня в моей жизни. Мы продержались, и мне провели операцию по ушиванию шейки матки. Операция прошла успешно. У меня появилась малюсенькая надежда. Но через несколько дней, при установке пессария, врач была шокирована: пузырь пытался пролезть через шов. Заведующая отделением такое видела впервые, но поставила пессарий, и пузырь вроде бы ушел на место. И опять надежда, что нам может ещё повезет…
Ещё неделя капельниц, уколов и строгого постельного режима. Мне было совершенно всё равно, что делают с моим телом, лишь бы дочке это помогло. Детка была очень активна, и её сердечко я слушала на доплере несколько раз в день. Разговаривая с её папой по телефону, мы придумывали, как отдадим такую активную барышню на танцы и будем брать в походы. Так мы прожили ещё неделю. Но чуда не случилось. Чудеса это вообще как-то не про меня…
Детка начала медленно затихать. Шевелилась меньше и не так активно. Я готова была жить эти дни в обнимку с доплером, чтобы хотя бы слышать её.
Говорят же, что самые страшные вещи случаются по ночам. Из меня начала выливаться прозрачная жидкость, сначала я думала, что воды. Чтобы провести анализ, нужно было каким-то образом попробовать её собрать. Никаких тест-прокладок, понятное дело, в отделении не было. Утром, на осмотре, врач сняла пессарий, это были не воды, но от этого легче не стало. Шов на шейке матки расходился. При немереном количестве антибиотиков влитых в меня, нам не удалось избежать заражения… Позже выяснило, что это грибок, и антибиотики все равно не помогли бы.
“И вот вечером я не услышала сердцебиение. Медсестра мне говорила, что вот же оно, тихое, что, наверное, малышка отползла, и поэтому плохо слышно… Не знаю, я её уже не слышала...”
Так начались самые долгие сутки в моей жизни. Вечер. И у меня начинает подниматься температура. В больнице только один дежурный врач, которая физически не могла уделить мне много времени. Акушерка смотрела, роды не начинались. Мне пытались сбить температуру, и дождаться утра. К семи часам у меня уже температура 40. И она не сбивалась. На осмотре заведующий родильным отделением сказал, что ребенка больше не спасаем, а спасаем орган и меня, и проткнул пузырь. В тот момент я просила сделать операцию, только чтобы всё быстрее закончилось. Но врачи мне твердили: «Мы спасаем орган! У тебя еще будут дети! Терпи!» Температура не падала, схваток не было, меня трясло, я не могла сидеть и даже двигаться. Меня перевели в гинекологическое отделение. И 6 часов сбивали температуру, чтобы пустить меня в роды. Я, практически, не помню эти часы. Капельницы в две руки, то озноб, то жара… Я очень благодарна врачам и медперсоналу. Они не уходили после окончания смены и ждали вместе со мной. Никто меня не бросил и не оставил дежурному врачу. И я не хочу думать о том, спасали ли они меня, или честь больницы. Они были рядом и ждали. Когда температура упала до 37,5 мне дали две таблетки, и довольно быстро начались схватки.
Дочь я родила одна, смотря на потолок в палате и складывая из каких-то пятен на нём морду тигра. Не знаю, почему я это запомнила. Это было 16 февраля 2016г. Я видела её мельком. Медсестры, которые её и меня забирали в операционную, говорили всё время: не смотри, не смотри. Я помню, как всё искали пакет, чтобы её положить. Её несли в чёрном пакете для мусора.
Потом операционная, и уже выходя из наркоза я услышала её вес, рост… Какая-то медсестра спросила тогда, знаю ли я, кто у меня.
- Девочка.
- Да, девочка.
И я опять провалилась.
“Дочь приснилась мне в первый раз на 40 дней. Можно верить в это число, можно нет, но случилось именно так. Во сне она была крошечной малышкой с тёмными волосами, мы с мужем её одевали и шли гулять. Очень тёплый был сон.”
Всё это время, проведенное в больнице, я могла всегда разговаривать только с мужем. Когда появлялась надежда, я общалась с подругами и мамой, когда пропадала, могла говорить только с мужем. Он всё это время поддерживал меня, как мог. С друзьями общалась в основном в смс. В день, когда мы потеряли дочь, муж ждал известий под стенами больницы. В тот момент, конечно же, никто не предлагал ему подняться в палату. Мне было не до этого. Сам он не просился, но я знаю точно, что он очень сильно переживал уже за меня. Когда отошёл наркоз, я позвонила близким подругам, что говорила, не помню. Помню, что понимала, что нужно сообщить о случившемся сейчас, пока я в дурмане, а то потом просто не смогу.
Через неделю меня выписали, и началась совсем другая жизнь. Не могу сейчас сказать почему, но я совсем не дала себе плакать. Мне казалось тогда, что расстраивать слезами мужа и старшую дочь нехорошо. Через две недели после потери дочки у меня был день рождения. И именно в этот день мне позвонили из женской консультации, чтобы узнать, почему я не пришла на очередной прием…
“Я совершенно не хотела видеть людей, никого, кроме мужа и дочери. Я не могла выходить из квартиры, только дома я чувствовала себя более или менее нормально. Меня ничего не интересовало и не трогало. “
Первый месяц я не помню совсем. Я ничего не делала, может быть вышивала… Совсем не помню. Самое страшное для меня было – встречаться с людьми, которые знали о моей беременности. То ли ощущение, что я не оправдала их надежд, то ли чувство стыда, то ли нежелание ставить людей в неловкую ситуацию, заставляло меня избегать людей вообще.
Мне хотелось говорить о моей дочери, о том, какая она крошечная была, о том, что, наверное, хорошо, что это произошло сейчас, и её не реанимируют… Мне хотелось говорить о ней, как о человеке. Как о человеке, которого я потеряла. Мне же пытались сказать, что она не человек, что так бывает… Ну всё то, что говорят окружающие в таких случаях, когда считают, что подбадривают, а на самом деле делают ещё хуже. И я пресекла разговоры на эту тему. Я до сих пор, а прошло уже больше года, ни с кем из близких и друзей не могу откровенно говорить о моей дочери. С мужем у нас тоже не получилось поговорить, любое упоминание у меня вызывало слезы, а он очень не любил, когда я плачу, поэтому мы старались тщательно обходить эту тему. Пришлось всё очень глубоко запрятать в себя.
Я никогда себя не винила в произошедшем. Но периодически у меня всплывают в голове вопросы к врачам: Почему не наложили шов раньше? Почему не сказали о дополнительном УЗИ контроле за шейкой? Почему отменили утрожестан на 16 неделе? Что случилось, того не изменить. Я стараюсь не мучить себя этими вопросами.
Почти полгода постельного режима, конечно, сказались на моей физической форме. У меня не было сил сходить в соседний магазин. Я чувствовала себя больной и беспомощной, при том, что всегда вела активный образ жизни. В мае мы с друзьями запланировали поход в горы. У меня оставалось всего полтора месяца, чтобы хоть как-то привести себя хоть в какую-нибудь форму. Ни о каких нагрузках, конечно, речь не шла. Я начала ходить. Сначала в дальний магазин за хлебом, потом обошла квартал. Через полтора месяца ежедневных тренировок я смогла пройти 10 км. С мыслями было куда сложнее, я занимала голову разными делами: маниакально шила, занималась огородом, впервые в жизни консервировала на зиму – закрыла 160 литров. Это помогало на время забыться.
“Первый раз муж ушёл через три месяца после потери нашей дочери, найдя совершенно чудовищный повод - обвинив меня в измене.”
Он всегда был очень ревнив, и я привыкла жить в твердых рамках. Но абсурдность обвинений в нынешней ситуации зашкаливала. Я практически не выходила из дома и ни с кем не общалась. До меня и сейчас не доходит, как такое могло прийти в его голову. Но я настолько остро нуждалась в нём, что всеми правдами и неправдами вернула его. На тот момент я не представляла жизни без него. Мне казалось, что горе нас сблизило, что вместе мы сила, и что просто нужно немного подождать. У меня в голове не укладывалось, как можно бросить близкого человека в такой ситуации.
За лето он уходил три раза, и каждый раз обвинял меня во всех тяжких, а я так боялась остаться в тот момент без поддержки и заботы того единственного человека, которому полностью доверяла, что каждый раз прилагала неимоверные усилия, чтобы вернуть его. Я всё время просила прощения, буквально за всё. За то, что встретилась с подругой; за то, что получила смс от друга; за то, что вышла в магазин; за то, что оказалась не такой здоровой, как, наверное, ему бы хотелось. Мне казалось, что без него я совсем пропаду. Четвертый уход оказался окончательным. Наверное, я уже понимала, что лучше не будет. Расстались мы плохо. Столько гадостей и проклятий в свой адрес я не слышала никогда и ни от кого. Сейчас это уже не имеет значения, но помнить я их буду, уж если не всегда, то очень долго ещё. Может быть так вышло из-за того, что мы так и не смогли поговорить, каждый сделал вид, что беды нет… Не знаю… Он оставил меня через полгода после потери нашей дочери, перед моей операцией и с большими долгами, которые образовались за время моей беременности. Для меня это самый низкий и бесчеловечный вид предательства.
“Всё это время мне помогала выживать только моя старшая дочь. Думаю, без неё, я бы не справилась.”
Только при ней я могла плакать и не надевать маску «у меня все хорошо». Хотя, конечно, я её уберегала от всей информации. Полина очень ждала сестру. Мы вместе выбирали имя, на карманные деньги она покупала маленькие одёжки… Мы горевали с ней вместе. Как ни странно, но больше всего понимания и заботы я получила от моей 16 летней девочки. Она моя сила и гордость!
Сейчас я понимаю, что мне нужна была помощь. И мне, и мужу. Но тогда мне казалось, что я хорошо держусь: у меня не было истерик, бессонницы, я всего лишь не хотела видеть людей и выходить из дома. Я не видела в этом большой проблемы. Точнее я понимала, что со мной что-то не так, но мне было стыдно это признавать. Мне казалось, что мои чувства и ощущения ненормальны, и я стеснялась этой «ненормальности». Подруга периодически предлагала мне сходить к психологу, но мне казалось, что мне это не нужно. Истерика и слезы меня накрыли только через 9 месяцев. И я не стала себя сдерживать. Я, наконец-то, дала сама себе разрешение проплакать мою потерю. Примерно в этот момент вышла книга Анны Старобинец «Посмотри на него», и для меня это было большой поддержкой. Наконец-то, я поняла, что всё, что я чувствовала, и всё, что со мной происходило, это нормально, это не стыдно, что я не одна живу с этим ужасом внутри. Книгу прочитала мгновенно, было ощущение, что она про меня. Перечитывать её никогда не буду. И передала её отцу своей дочери в надежде, что, может быть, ему хоть чуть-чуть станет понятнее, с чем я жила и боролась каждый день. И если бы эта книга попала мне в руки раньше, мне действительно было бы легче пережить этот год. Скажу даже, что по-моему мнению, она обязательна к прочтению семье и друзьям.
И примерно в это же время я вступила в группу в Facebook и узнала об Александре Фешиной, прочитав её историю. Александра была первым человеком, которому я попыталась всё рассказать, и после общения с которым мне стало легче. Потом я сходила на прием к психологу, но удовлетворения от нашего общения не получила. Её вердикт: «Ну может и к лучшему, что вы потеряли дочь, коль у вас такие проблемы с мужем» считаю, мягко говоря, не корректным. Я не хочу обидеть сейчас психологов, но полностью понять тебя в этой ситуации может только человек, переживший подобное. В этой ситуации совет психолога: «Ну, поплачьте», звучит как издёвка.
Не буду скрывать, читая история других девушек, я им завидовала. Мы вроде бы в одной лодке, но мне так не хватало всё это время поддержки мужа. Мне очень не хватало вот этого единства: «в болезни и в здравии»…
“Работу Александры по популяризации проблемы перинатальной потери я считаю бесценной! Когда ты с этим не сталкиваешься, её вроде бы и нет, а когда столкнулся, то без помощи выбраться в одиночку очень тяжело.”
Через год после случившегося мне сделали операцию. Она прошла успешно. Я вышла на работу. И, в принципе, я уже живу так же, как и до беременности. Рядом со мной моя старшая дочь и мои друзья. Моя любимая поговорка по жизни: «Если Бог закрывает перед тобой дверь, то где-то он обязательно открывает окно». Недавно я познакомилась с мужчиной, и вроде бы даже личная жизнь налаживается. Будут ли у меня еще дети, я не знаю. Я не могу сейчас сказать, что хочу забеременеть.
Говорят же, что нужно пережить 4 смены времени года после потери, чтобы прийти к принятию. Так произошло и со мной. Только для меня этот год шёл с предполагаемой даты родов. Всё это время я думала о своей детке ежедневно и постоянно. На память о ней у меня осталась коробка с вещами и фотографии узи. Я очень жалею, что не смогла попрощаться с ней, что не смогла её рассмотреть и запомнить. Теперь я точно знаю, что «не смотри» - это неправильно.
Моя младшая дочь при рождении весила 380 гр. и была ростом 20 см. Её зовут Ярослава, Яся.
По статистике , каждая 6-я семья в России сталкивается с перинатальной утратой , потерей беременности и им нужна поддержка и помощь.
Наш фонд оказывает поддержку таким семьям: как мужчинам, так и женщинам – мы проводим группу поддержки родителей в Москве, организуем личную поддержку с профессиональными психологами, готовим и делаем доступными каждой семье материалы, которые могут поддержать в такой ситуации.
Нам нужны сейчас финансовые ресурсы на то, чтобы каждая семья, потерявшая ребенка, своевременно узнала о том, что они не одни, и они могут и должны просить о помощи. И получат ее.
Вы тоже можете помочь! Потому что даже совсем маленькая сумма денег вносит вклад в это большое дело. По всей стране семьи смогут узнать, что они не одни, что рядом есть люди, и они хотят их поддержать сейчас.
Помочь Фонду: СМС на номер 3434 со словами НЕОДНА пробел СУММА ПОЖЕРТВОВАНИЯ (например, НЕОДНА 500)
Поделиться
Фонд «Свет в руках» ведет активную работу в нескольких направлениях для родителей, столкнувшихся с потерей малыша:
Каждое из направлений требует отдельного бюджета и координатора.
Пожалуйста, подпишитесь на ежемесячные пожертвования в поддержку наших программ. Сумма может быть любой: 50, 100, 300 руб. Если фонд получает регулярные пожертвования, он может помогать большему количеству людей.
Поддержать ФондБИК 044525225
Наименование банка: ПАО Сбербанк
Корреспондентский счет 30101810400000000225
Расчетный счет 40703810938000006570
Наименование получателя БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ФОНД ПОМОЩИ РОДИТЕЛЯМ В ТРУДНОЙ ЖИЗНЕННОЙ СИТУАЦИИ “СВЕТ В РУКАХ”
ИНН получателя 7743203821
Cookie | Duration | Description |
---|---|---|
cookielawinfo-checkbox-analytics | 11 months | This cookie is set by GDPR Cookie Consent plugin. The cookie is used to store the user consent for the cookies in the category "Analytics". |
cookielawinfo-checkbox-functional | 11 months | The cookie is set by GDPR cookie consent to record the user consent for the cookies in the category "Functional". |
cookielawinfo-checkbox-necessary | 11 months | This cookie is set by GDPR Cookie Consent plugin. The cookies is used to store the user consent for the cookies in the category "Necessary". |
cookielawinfo-checkbox-others | 11 months | This cookie is set by GDPR Cookie Consent plugin. The cookie is used to store the user consent for the cookies in the category "Other. |
cookielawinfo-checkbox-performance | 11 months | This cookie is set by GDPR Cookie Consent plugin. The cookie is used to store the user consent for the cookies in the category "Performance". |
viewed_cookie_policy | 11 months | The cookie is set by the GDPR Cookie Consent plugin and is used to store whether or not user has consented to the use of cookies. It does not store any personal data. |
Agent321
4 Комментарии
Обнимаю Вас. Вы не одна! Теперь я знаю, что и я не единственная, кто переживает это без поддержки мужчины. Спасибо Вам за Вашу смелость
Спасибо за этот рассказ. Действительно, понимает тот, кто пережил. В моем случае – 10 лет прошло… Все помню, до деталей.
Сама только что пережила потерю
малыша из- за ицн…. Прожил всего 12 дней …. Реву … То замыкаюсь в себе …. Очень тяжело все это принять..
Вы не одна! Обнимаю вас! Ярослава – очень красивое имя!
А “не смотри” это действительно не правильно! Мне это тоже кричали все врачи в родовой “не смотри” “не смотри”!