«Ева рождается, и я чувствую, какая она…»

Когда я задумывалась о детях, я всегда хотела дочку. А еще, чтобы она, как и я, родилась под знаком Овна. И вот оно счастье – мне ставят ПДР 18 апреля, сразу после Пасхи, и под сердцем у меня – доченька!

Имя приходит сразу, еще за несколько дней до того, как я сделала тест на беременность. Имя Ева подстерегает меня на каждом углу, даже аптека называется «Ева+».

Беременность проходит легко, анализы в норме, УЗИ тоже. Вот подходит рубеж 1 триместра, 1-й скрининг, и я выдыхаю... Всё хорошо, сердцебиение хорошее, пороков нет.

Роды. Последняя потуга... она рождается, и я чувствую, какая она... тёплая. Тёплая и мёртвая? Как это возможно? Она спит! Она сейчас проснётся и закричит, и всем врачам станет стыдно за то, что они говорили на УЗИ!     Но она не кричит..

Акушерка Оксана перерезает пуповину («Пуповина белая, пустая»), несёт взвешивать малышку: «52 см, 2 560, время 04:20»... На руки мне её не дают и не показывают. «Сколько по Вашим подсчётам дней как она умерла», – спрашивает акушерка. «Дней пять...», – отвечаю я. «Да, похоже», – подтверждает она. За окном светает...

СЧАСТЛИВОЕ ОЖИДАНИЕ

Меня зовут Ксения и я стала мамой ангела через три дня после своего 32-го дня рождения.

Отец моего ангела отказался от нас, когда начался третий месяц беременности. Одной фразы о нём достаточно, ведь это история моей Евы.

За время беременности мне приходилось трижды переезжать. Но несмотря на переезды и переживания, беременность проходила легко: анализы отличные, УЗИ в норме, КТГ за две недели до беды была идеальной. К 34-35 неделе ходить по скользским, ранне-весенним улицам стало тяжело, появлялась одышка, но это были такие мелочи, ведь впереди - настоящая весна, Пасха и встреча с доченькой! С такими мыслями я заключила договор на естественные роды, познакомилась с врачом и ждала дня икс.

25 марта, суббота, нам 36.5 недель. Погода хмурая, ветреная, то дождь то снег, настроение скверное, и малышка не шевелится в обычные для нее часы. Пишу подруге, что малышка притихла, и я переживаю. Она отвечает, что такое бывает: плохая погода, она спит, да и выросла уже, места ей мало. Я немного успокаиваюсь и решаю подождать до понедельника.

Понедельник, 27 марта, новолуние. Мой день рождения. Утром мне нужно сходить сдать кровь натощак. Малышка никак не реагирует на голод в этот раз, хотя обычно с утра в животе свистопляска – она просит поесть. Меня это сильно настораживает, и, помимо анализов, я прошу сделать КТГ. И вот тут начинается мрак...

О РОДАХ И ВРАЧАХ

Улыбчивая санитарка долго пытается установить датчик, но слышно только отдалённое глухое сердцебиение (потом понимаю – моё). Зовёт врача – тот же результат. Идём на УЗИ. Врач долго и молча водит по животу и смотрит в экран, затем приглашает ещё одного врача. До меня долетает полушёпотом сказанное слово «Аутолиз»....

Наконец, они поворачивают монитор ко мне: «Сердцебиения нет, признаки аутолиза», – малышка мертва уже несколько дней...

Здравствуй, шок – первая стадия проживания горя. Ощущение, что я смотрю дрянной фильм: расторгаю договор на платные роды, получаю направление на госпитализацию, приезжаю в приёмный покой. Я всё ещё надеюсь, что на УЗИ ошиблись и сейчас, в РКБ врачи меня успокоят. Но нет.

Врач, дежуривший в приёмном покое, был единственным адекватным доктором за всё время моего пребывания в роддоме. Он повторил УЗИ, и сказал мне, что после того, как меня поднимут в обсервационное отделение, я могу попросить вызвать мне психолога. Благодарна ему одному за человеческое отношение.

В обсервации аншлаг: в коридорах лежат десятка два беременных, женщин после родов и КС... Меня усаживают на пустую кушетку напротив сестринского поста. И здесь я проведу ночь? Заведующий отделением разводит руками – все палаты заняты, нет даже платных. Только после подключения знакомых (как хорошо, когда есть родные, готовые к активной поддержке) меня определяют в четырёхместную палату. Ночевать в коридоре не приходится.

У моих соседок 25-28 недель беременности, и у всех дети с внутриутробными пороками. Наша палата находится напротив отделения для новорождённых: крики младенцев с 5:00 утра...

Если бы я прочитала обо всём раньше, если бы я тогда знала всё то, что знаю сейчас, я бы сказала моим соседкам: «Девочки! У вас есть выбор! Вы не обязаны слушать врачей и убивать своих детей, стимулировать роды именно сейчас! Вы имеете право обдумать, когда и как именно расставаться в детьми, у которых пороки, не совместимые с жизнью!» Но тогда я ничего не знала и была в шоке от смерти моей девочки...

Я прошла курсы подготовки к родам, была очень подкована необходимой информацией: как переживать схватки, что такое потуги, когда перерезать пуповину, почему не надо окситоцин, эпидуралку и т.д.

Но когда до меня дошло, что мне предстоит родить дочь самой, я подумала: «Нет, я не смогу».

Мне было очень страшно: на предродовых курсах не рассказывали, что делать в таких ситуациях... к такому не готовят. И тогда я вспомнила про психолога, о котором говорили в приёмном.

Психолог хоть как-то настроила меня на роды, достучалась до меня фразой о том, что дочь с

Богом так решили, и я, наконец, поплакала.

Начали стимуляцию родов. Всем четверым из палаты одновременно.

Всё это время мне на телефон сыпятся поздравления с днём рождения, неотвеченные сообщения и звонки.

Как кадры в фильме пролетели две ночи, на третьи сутки приходят схватки. Опять же – у всех четверых, и трое из нас попадают на ночную смену, а это значит: один врач, одна акушерка и одна санитарка на 5 родовых. Меня поднимают в родзал последней из палаты, переодевают и оставляют на 2 часа одну.

Мне страшно, и от этого схватки становятся больнее. Я кричу, пытаюсь дозваться врача, акушерку, хоть кого-нибудь, но никто не подходит.

Все схватки я провожу на ногах, пока, через два часа, не приходит доктор. Он осматривает меня и спокойно говорит, что у меня почти полное раскрытие, но надо подождать – в соседнем родзале вот-вот родится ребёнок – живой – и доктор нужен там. И он уходит еще на час или больше.

Подождать. Остановить роды... всё равно, что пытаться остановить водопад. Схватки на полном раскрытии это что-то: когда никого из людей нет рядом, я говорю с Богом, и уже готова смириться с его волей и умереть. Да, кстати, никто не предложил мне эпидуралку; и роды получились у меня, почти как хотела,  максимально без вмешательств – вот ирония.

В соседней родовой слышен крик младенца. Рождение новой жизни...  Про меня решают вспомнить – заходят акушерка и санитарка, а у меня уже начинаются потуги. Я сама забираюсь на рахмановку и наконец разглядываю потолок: на розово-голубом небе нарисованы летящие аисты...

С минуту акушерка Оксана пытается поставить мне в вену катетер, но меня тужит, и она, наконец, протыкает пузырь. Воды бурые. Через две потуги рождается головка... Ева означает жизнь! Так почему я рожаю смерть? Последняя потуга...

Ева рождается, и я чувствую, какая она... тёплая. Тёплая и мёртвая.

Я все еще верю, что она спит и сейчас проснётся и закричит, и все врачи поймут, что ошибались. Но она не кричит... моя девочка никогда уже не закричит и так и не увидит маму...

Её уносят взвешивать, а за окном рассветает. Моя утренняя звёздочка...

ПРО «ПОСЛЕ»

Наступает временное облегчение от того, что роды наконец-то закончились. Меня оставляют еще на 2 часа одну в родзале, наедине с аистами – видимо, новый метод следить за состоянием роженицы в ранний послеродовый период.

После перевода в палату приходит молоко. В провинции, даже в перинатальном центре при РКБ, всем назначают бромокриптин. И никто не рассказывает об альтернативах. А в последний день перед моей выпиской ко мне в палату размещают женщин с младенцами. Одна «заботливая»

медсестра спрашивает: «Ой, а что ты плачешь? Мы к тебе троих из коридора переведём, а то что ты одна в палате будешь?»

Мой шок заканчивается, когда я переодеваюсь из больничной одежды в уличную и покидаю роддом. Все выходят через холл, украшенный поздравлениями с новорождённым. Висит счётчик, подсчитывающий количество рождённых в этом роддоме детей за текущий год. Интересно, ведут ли статистику мертворождённых?

Выход из роддома для меня был сродни выхода в космос. Казалось, прошло не несколько дней, а несколько лет. Я выхожу с пустыми руками... в них нет даже цветов – встречающие не догадались меня поздравить...

Да, у меня нет ребёнка на руках, но это не значит, что я не стала Мамой! И от этого хочется кричать: « Я же МАМА!»

12 апреля были именины у Евы, а 13-го, в чистый четверг, мы её похоронили, в могилу к моему дедушке, чтобы у неё был кто-то свой на небе.

День похорон был очень ярким днём: моя дочь на несколько часов сблизила нашу семью: маму, папу (они в разводе) и родного брата. Были поминки, не было много людей, только мы, верба у неё на могиле, – всё, как я хотела.

А дальше я собирала свою душу по кусочкам. Помню, как отрицала наступление Пасхи, весны, долго не снимала зимнюю одежду, а папа говорил, что я одеваюсь «как монашка». Помню, как проснувшись однажды утром, осознала, что мне снилось, как я горевала по Еве. Меня это так разозлило: ну неужели хоть во сне я не могу отдохнуть! Помню, как один батюшка, к которому я в слезах обратилась, говорил: «Ну что же ты хотела, деточка, ребёнок в блуде зачат. И не наше это дело, почему он умер; и молиться за него вам не надо – незачем!»

Каждый психолог, с которым я говорила после роддома, очень мне помогал. Я старалась каждый день выходить из дома, придумывала себе разные поводы: покупки, врачи, физиолечение, служба в церкви, – что угодно, лишь бы не оставаться в комнате, которую с любовью отремонтировала к рождению Евы. Шаг за шагом я возвращалась в себя, даже начала краситься перед выходом из дома, ходить на массаж, встречаться с подругами в кафе, а потом путешествовать. В конце концов, переехала в Москву и вышла на работу.

Я с новой стороны посмотрела на своих друзей и родных: узнала, кто из них способен впустить в себя чужую боль и поддержать в страшные минуты – и словом, и делом.

Некоторые из прежних друзей перестали со мной общаться.  Но у меня появились новые друзья.  А еще в моей жизни появился фонд «Свет в руках», которому оказались необходимы мои знания английского и моя помощь. Хотя, по-честному, мне эта помощь нужна была больше, чем им: чтобы почувствовать себя нужной, полезной, чтобы поплакать.

Я чувствую и знаю, что Ева пришла и изменила мою жизнь. Она подарила мне ни с чем не сравнимые ощущения и чувство невероятной близости на 9 незабываемых месяцев. Я пока не знаю, куда приведёт меня этот путь, но абсолютно точно я начала слушать себя, любить себя, я переосмыслила слово «смирение». Хотя я по-прежнему не знаю, почему она решила уйти, и ни одной медицинской причины найдено не было, я благодарна Еве за ее короткую жизнь.

 Когда я задумываюсь о своих детях сейчас, я сознаюсь себе в том, что по-прежнему хочу дочку, и не одну. Я буду счастлива, если у меня появятся много детей, сколько будет послано мне – и мальчиков, и девочек. Но я не знаю, как я могу верить и надеяться на это, ведь мои предыдущие мечты разрушились, а мне дали понять: я сама ничего не решаю. Я не знаю, как жить дальше… я просто живу.

Мне трудно говорить о ней без слёз, и даже написать историю ее жизни я собиралась очень долго. Но она не забыта. «Ты навсегда мама Евы», – слова психолога фонда «Свет в руках», которые я ношу с собой в сердце.

По статистике , каждая 6-я семья в России сталкивается с перинатальной утратой , потерей беременности и им нужна поддержка и помощь.

Наш фонд оказывает поддержку таким семьям: как мужчинам, так и женщинам. Мы проводим группу поддержки родителей в Москве, организуем личную поддержку с профессиональными психологами, готовим и делаем доступными каждой семье материалы, которые могут помочь в такой ситуации.

Нам нужны сейчас финансовые ресурсы на то, чтобы каждая семья, потерявшая ребенка, своевременно узнала о том, что они не одни, и они могут и должны просить о помощи. И получат ее.

Вы тоже можете помочь! Потому что даже совсем маленькая сумма денег вносит вклад в это большое дело. По всей стране семьи смогут узнать, что они не одни, что рядом есть люди, и они хотят их поддержать сейчас.

Помочь Фонду: СМС на номер 3434 со словами НЕОДНА пробел СУММА ПОЖЕРТВОВАНИЯ (например, НЕОДНА 500)

Помочь фонду