9 февраля 2022

Я родила первую дочку в 30 лет, в 2016 году. Бог послал её мне после десяти лет безуспешных попыток забеременеть, когда я уже собиралась на ЭКО.

Спустя полгода я снова забеременела, но та беременность оказалась внематочной. На восьмой неделе врачам пришлось экстренно удалять правую трубу и живого эмбриона с сердцебиением. Тогда мне не было так плохо, как сейчас. Тогда я думала, что всё, что ни делает Бог, то к лучшему. У меня на руках была полугодовалая дочка, а в семье – постоянные проблемы и ссоры. В итоге мы развелись.

Карантин

В 2018 году я познакомилась со вторым мужем. Пробовали забеременеть сами в течение двух лет, но ничего не получалось. Решились на длинный протокол ЭКО: полтора месяца по четыре ежедневных укола в живот, два наркоза, и, наконец, 14 октября 2021 года мне подсадили двух трёхдневных эмбрионов. На УЗИ 12 ноября я услышала сердцебиение своей малышки – из двух прикрепился только один. Всё было хорошо, токсикоза не было, анализы все хорошие, шейка в норме.

В конце января я заболела, с высокой температурой. Решила вызвать скорую, поехать на УЗИ, чтобы убедиться, что с малышом всё хорошо. В больнице взяли анализ на коронавирус, сделали УЗИ: шейка короткая, 14 мм. Из-за угрозы потери беременности мне поставили пессарий. Но никаких рекомендаций не дали, выписав через три дня без контрольного УЗИ домой, на самоизоляцию, т.к. результат анализа на COVID-19 был положительным.

Карантин должен был быть до 12 февраля, но 7 февраля я пошла в туалет и почувствовала: что-то распирает между ног. Посмотрела – околоплодный пузырь выскочил, как у кошки, когда они рожают. Прыгнула в машину и поехала в ближайший роддом.

Врачи не верили мне, пока не сделали УЗИ: пузырь во влагалище, а пессарий на месте! Так как я всё ещё была на карантине, меня на скорой увезли в 15 инфекционную больницу с диагнозом «пролабирование плодного пузыря».

«Вам это надо?»

Утром, после осмотра заведующий и ещё два врача заявили, что шансов нет: срок маленький – 20 недель, максимум, что они могут – продлить беременность ещё на 4-6 недель.

Моя девочка живая, но пузырь, скорее всего, инфицирован. Врачи говорили: «Родится в 24-26 недель, если и выживет, то будет инвалидом на всю жизнь. Вам это надо? Или вашему мужу?» Эти слова до сих пор звенят в ушах…

Мне стало жалко малыша, я подумала о том, сколько ему придётся пережить: сколько операций, уколов и вмешательств, и решила отпустить. Дала разрешение на снятие пессария – ведь только он держал малышку во мне. Пессарий сняли 9 февраля в 11 утра. В четыре часа дня в палате на своей кровати, среди беременных девочек, я родила свою дочку.

Роды стимулировать не пришлось – как сняли пессарий, сразу начались схватки. Дочка родилась в пузыре, она шевелилась. Я видела только её ножки, маленькие и такие желанные. Посмотреть на неё у меня не хватило моральных сил…

Потом меня забрали экстренно на чистку. Через две недели я получила результат гистологии: были инфицированы послед, воды, пуповина. Меня проверили на все возможные вирусы и инфекции – причиной оказался коронавирус.

Все дни с 7 февраля я была в аду. Иногда показывают женщин, которые, потеряв ребёнка, ходят с куклами, баюкают их. Вот это была я. Я не хотела жить, винила себя в слабости, ругала за жалобы на надоевшие уколы, постоянный приём препаратов, гормонов. Во время беременности я отдалилась и от мужа и от дочки. Только сейчас поняла, что я была вся в своей беременности, в своём малыше.

Когда всё произошло, муж признался, что не может в полной мере прочувствовать мои эмоции. Для него будто бы умер дальний родственник, а я носила дочку под сердцем, чувствовала её пиночки.

Сразу после больницы я обратилась к психиатру, который назначил мне антидепрессанты и кучу других таблеток. Кажется, только благодаря им, я сейчас живу.