162 удара в минуту

Недавно мы потеряли ребенка на 10 неделе беременности.

Все было хорошо, все анализы в порядке. Никакого токсикоза. Самочувствие отличное. Последнюю неделю я плохо спала –  поверхностно, постоянно просыпаясь. Терапевт сказал, что это из-за нервов. Посоветовал расслабиться и побольше гулять.

В воскресенье вечером, когда мы уже собирались ложиться спать, я увидела кровь. Мне стало плохо, и я попросила вызвать скорую. Муж не сразу понял, что происходит что-то серьезное. Я не стала ему говорить, что кровь была с кусочками ткани.
В приемном отделении меня направили по кабинетам: анализы, УЗИ, ЭКГ, гинеколог. В коридоре я слышала, как медсестры кричали друг другу: «Что, аборт в ходу?» —  а в ответ: «Нет, пока угроза!» «Пока». Сильно.

Сонный врач УЗИ спросил, когда было последнее исследование. Я ответила, что на 8 неделе. «И было сердцебиение?» — «Да, 162 удара в минуту». —  «К сожалению, сейчас сердцебиение не прослушивается».

А дальше – туман. Я почти не помню, как была у гинеколога, не помню, что она говорила, куда направляла. Мне сказали отдать вещи мужу. Помню, как вышла к нему и сообщила, что наш ребенок умер. Он меня обнимал, а потом я увидела его слезы.

Меня торопили – нужно было срочно пройти в стационар и не тянуть время. Муж всю ночь ходил под окнами больницы, не в силах вернуться домой, где его ждала моя расстроенная сестра. А потом работал всю неделю (он синхронный переводчик – это колоссальная нагрузка, и необходима большая концентрация внимания). Он не помнит, как работал и что делал. Но мужчин никто не спрашивает, что у них на душе.

Я легла в стационар. Дежурный врач сказал: «Ты, наверное, все поняла. Завтра контрольное УЗИ. Потом тебе сделают чистку». Я спросила: «Как?» — «А как захочешь. Скорее всего, вакуум. Пятнадцать минут — и послезавтра уже будешь дома». Я всегда боялась этого, спросила, может, медикаментозный аборт лучше и менее опасен. Но врач сказал, что он, наоборот, менее щадящий: нужно будет ждать схватки, рожать уже не очень маленький плод, и не факт, что все выйдет. И тогда все равно придётся делать чистку.

Врач ушёл. Только тогда, стоя около сестринского поста, я полностью осознала, что произошло. Я присела на краешек скамейки и заплакала. Рядом сидела девушка, которой не спалось в ту ночь. У нее была точно такая же история – тот же срок, те же симптомы, и ей уже сделали вакуум. Она здорово мне помогла в те первые минуты. Жаль, что я не запомнила её имени.

Потом всё было как в тумане: бессонная ночь, новое УЗИ (где мне показали его — такого крошечного и уже сформировавшегося человечка – с ручками, ножками и головкой), новые слёзы, новый осмотр. И самое тяжелое – шестичасовое ожидание операции.

От наркоза я отходила тяжело. Истерика в полубессознательном состоянии. Боль – физическая и душевная. Много крови и слёз. Это все, что я помню о больнице.

После операции ко мне пришли сестра и муж, помогли одеться, помыться. Я легла спать и впервые за ту неделю проспала 7 часов без перерыва.

После больницы было тяжело возвращаться домой, где лежали книги о беременности, таблетки и витамины. Тяжело было гулять там, где я гуляла ещё будучи беременной. Нужно было выйти на работу, общаться с людьми, которые не знают, как помочь и часто говорят страшные и болезненные вещи.

Пришлось даже временно прекратить общение с некоторыми знакомыми. Конечно же, это их обидело. Но сейчас мне всё равно. Я не знаю, что будет дальше, но очень надеюсь, что нам станет легче. И для этого нужно явно больше времени, чем от нас требуют окружающие.

Для нас ребёнок был жив. И это был уже человек. Я слышала его сердцебиение – 162 удара в минуту, ритмично и громко. И этот звук останется во мне навсегда.