9 июня 2022 года на УЗИ мне сообщили о беременности. Я была невероятно счастлива, но, к сожалению, всё было не так гладко – меня госпитализировали на скорой помощи, положили на сохранение. Вскоре я узнала, что будет мальчик, и очень обрадовалась, ведь я хотела почему-то именно сына. Подумала о том, что мальчики слабее, и мне нужно быть внимательнее.

Я регулярно посещала врача, всё всегда было хорошо – все анализы, УЗИ скрининги. Но потом выяснилось, что у меня гестационный диабет и нужна диета. Эндокринолога в моей женской консультации не было, нужно было записываться в другую. Сейчас мне кажется, что малыш менее активно шевелился, редко выпирал из живота, но, начитавшись тогда статей в интернете, решила, что на этом сроке это нормально. Врач на приёме всегда спрашивала про шевеления, но никогда не уточняла их частоту. 

За несколько дней до трагедии у меня сильно разболелась голова. В какой-то день я понервничала, вечером тянуло живот, я подумала, что тренировочные схватки. Перед сном почувствовала странное ощущение в животе, как будто что-то упало, и в голове пронеслась жуткая мысль: «Он умер».

Звенящая тишина

Я выбирала роддом, собиралась рожать по ОМС, мне хотелось фотографа на роды. На одном из мероприятий мне подарили купоны на прием в клинику «Мать и дитя». По телефону мне предложили одну дату, но я попросила записать на попозже. Теперь я жалею об этом. В день записи я ухожу с работы пораньше, еду в клинику. Когда шла, малыш пинался. Заминка в приёме, гинеколог занят, поэтому я иду к эндокринологу и получаю развёрнутую консультацию и подтверждение диагноза. Далее —  к гинекологу, он ведёт приём и решает измерить сердцебиение. Один прибор, второй, меня ведут на УЗИ —и наступает молчание, звенящая тишина…  Наконец, врач УЗИ выдавливает слова: «Его нет». Сердечко не бьётся. Мне сложно было в это верить. Я встала с кушетки и какое-то время не понимала, что происходит. Я не верила, пыталась уточнить, бормотала «как же так», «почему», «за что», не знала, что делать теперь, мир рухнул. Я просила, умоляла о помощи врачей. Одновременно с этим остатки разума и здравого смысла в голове прокручивали выдержки из лекций по медицине в институте, что остановка сердца приводит к необратимым последствиям в головном мозге. Казалось, что всё это страшный сон, что сейчас я проснусь и всё будет хорошо. И всё это одновременно с переговорами с врачами, по телефону —  с отцом ребёнка, с мамой, с подругой.

Потом я спросила, что дальше. Мне предложили платные роды, но я отказалась. Через какое-то время приехала скорая, бригада ждала направления, а я умоляла ехать быстрее, надеясь всё же спасти сыночка. Наконец, мы едем. Вначале ехали как обычно, но потом прибавили скорость, включили маячки, сирену, и я слышала лязг лысой резины на поворотах.

Ангелов тоже кто-то должен рожать

В приёмном покое были не особо приветливы, и в тот момент я подумала, что сейчас узнаю все «прелести» обычного роддома, но, узнав мой диагноз, стали более обходительны. Меня поместили в одноместный родзал. Когда медсестра ушла, я осталась одна. Я ощутила себя невероятно одинокой, брошенной. Потом пришла врач и сказала, что начнут завтра, что мне нужно поспать и набраться сил.

Я всё время плакала. Ко мне приходили и утешали, чтобы я не корила себя, что, скорее всего, виноваты кровь, тромб, коронавирус или что-то еще, но не я. Я осталась в родзале, не спала, иногда находилась в полузабытьи. Малыш перемещался всё время, не знаю, почему. Я тонула в мыслях «за что», «что я сделала не так». Корила себя абсолютно за всё. Слышала, как кричат женщины, а потом — их дети, и думала, что же они так кричат, неужели нельзя потерпеть ради малыша!

Утром мне принесли завтрак, потом привезли аппараты УЗИ и КТГ, убедились, что вчера не произошла ошибка. Врач осмотрела живот, сказала, что уже нет тонуса, начала объяснять, что и зачем будут делать. Я думала, что будет кесарево. Сменилась бригада, и уже другая врач, очень обаятельная, с невероятно добрым взглядом что-то мне рассказывала, потом сказала, что у меня будут так называемые тихие роды, но будет не больно. Мне поставили препарата для размягчения и раскрытия шейки матки и отправили в дородовое отделение. Врач сказала, что одноместных палат там, к сожалению, нет, но есть двухместная.  В соседней палате писали КТГ, и слышать этот звук было мучительно больно. Перед службой в местном храме зашла женщина пригласить на службу и собрать сведения, о ком молиться. Узнав, что мой ребёнок умер, сказала, что я рожу ангела, что ангелов тоже должен кто-то рожать, что теперь у меня есть ангел-хранитель. Может оно и так, но боль от этого не стала меньше.

Тихие роды

На следующий день после осмотра меня повели в тот же родзал. Поставили капельницу, стали стимулировать родовую деятельность, у меня начались схватки, между ними я дремала. Меня периодически проведывала акушерка, утешала, подбадривала, что-то рассказывала, говорила, что причина не во мне, не в моих действиях или бездействиях. Я читала про такие роды и  думала, фотографировать или нет. Ожидала, что предложат посмотреть и подержать. Вспомнила цитату из Библии: «В муках будешь рожать детей своих». Подумала, что Бог, если он в самом деле есть, не мог такое сказать. Думала об имени, всю беременность называла сына Ванечкой, но мне так хотелось живого ребёнка с этим именем, что я даже подумала назвать Андреем, но решила всё же оставить имя Ванечка.

Схватки нарастали, боль становилась нестерпимой. Я знала, что надо дышать и не напрягаться, но живот напрягался сам, я не могла расслабиться и поняла, почему так орали в соседнем родзале. Мне вкололи местное обезболивающее, сказали, что станет полегче, а потом поставят анестезию и будет не больно. Боль нарастала, а я всё думала, в какой же момент это прекратится и что вообще в родах считается «не больно». Поняла, что не умею рожать и понятия не имею, что делать. Сказала врачам, что окулист рекомендовал мне укорочение потужного периода, надеясь на волшебную процедуру. Выяснилось, что это про разрез промежности, но мне сказали, что обойдёмся без этого, так как и малыш маленький, и срок не тот. 

Потом зашла врач посмотреть готовность, акушерка спросила про анестезию, но та сказала, что уже не успели — начались потуги. В родзале стал собираться медперсонал. Кто-то спросил про подготовку реанимации для матери и ребёнка, и врач сказала, что детская не требуется.

Схватки были настолько болезненными, что в тот момент я думала, почему люди рожают нескольких детей. Врач объясняла, как тужиться. Вскоре родился мой сын, его приняла акушерка, маленькое безжизненное тельце. Первые секунды после рождения я надеялась на чудо, что он вот-вот подаст признаки жизни, но нет. Я родила его в День матери, 27 ноября 2022 г. в 19:30.

В родзале стало больше медперсонала. Они обсуждали состояние плаценты, заподозрили в ней второй эмбрион, не развившийся с самого начала. Потом врач спросил, хочу ли я посмотреть на ребёнка, и я согласилась. Я присела на кровати, мне поднесли его... Мой маленький сын на голубой медицинской ткани, сине-бордовый. Я ахнула, увидев двойное обвитие алой пуповиной вокруг шеи. Увидела чёрные волосики, мило скрученные за ушком. Я пыталась запомнить его личико, понять, на кого похож, пыталась увидеть пороки развития... Акушерка подняла ножку, чтобы показать мне пол. Я не стала его фотографировать, думая, что это странно — фотографировать мёртвых, хотя специально зарядила телефон. Мне не предложили подержать его, а я не попросила —постеснялась, боялась помнить о мёртвом ребёнке в руках. Очень сейчас жалею об этом. Потом его унесли. Мне дали бумаги на подпись, нашли одноместную послеродовую палату.

В соседних палатах и днем, и ночью плакали малыши, особенно один, у меня разрывалось сердце от их плача, хотелось всех успокоить, укачать. На третий день меня выписали, я вышла из роддома без ребёнка на руках. Более опустошенной я себя никогда не чувствовала.

На сегодня я так и не узнала причину случившегося. Долгое время у меня были фантомные шевеления перед сном, особенно 3 февраля, в день ПДР. Иногда мне кажется, что всё это было сном, кошмарным сном. Сказать, что мне тяжело переживать, тяжело принять, смириться с потерей, — это ничего не сказать. Мой ребёнок умер, и это часть моей жизни. Я почти не запомнила его, помню только алую пуповину вокруг шеи, белую ножку и милый завиток черных волосиков за ушком.